Время уходить

Пиколт Джоди

– Донни, нам нужно поговорить, – тихо сказал ему я.

– Что, прямо сейчас?

Я вытащил его в коридор:

– Смотри.

Сунув ему в руки отчет, я наблюдал, как он пробегает глазами результаты.

– Ты увел меня с отвальной вечеринки, чтобы показать то, что я и так знаю? Я уже говорил тебе, Вёрдж, оставь ты это дело.

– Но волос-то рыжий, – возразил я. – Он явно не принадлежал жертве: она была блондинкой. А это может означать, что погибшая с кем-то боролась.

– Или что эксперты повторно использовали мешок для трупов.

– Я уверен, что Элис Меткалф рыжая.

– Как и еще шесть миллионов человек в Соединенных

Штатах. Но даже если этот волос и впрямь принадлежит Элис Меткалф, что с того? Женщины были знакомы, могли остаться следы их контактов. Это докажет только то, что в какой-то момент они находились рядом. Изучи-ка хорошенько учебник криминалистики. – Донни прищурился. – Дам тебе напоследок маленький совет. Не дай бог служить полицейским в городе, который, что называется, находится на взводе. Помнишь, какой переполох поднялся в Буне два дня назад, когда все только и говорили что о взбесившихся слонах, которые могут убить жителей ночью, когда те мирно спят? Теперь все вроде как немного успокоились, потому что слонов увозят в другое место. Ну что ты прицепился к этой Элис Меткалф? Она сейчас небось где-нибудь в Майами, устраивает дочку в детский сад под вымышленным именем. Стоит тебе заговорить о том, что гибель смотрительницы, возможно, является вовсе не несчастным случаем, а убийством, как в городе снова начнется паника. Когда ты слышишь стук копыт, Верджил, это, скорее всего, лошадь, а не зебра. Людям нужны копы, которые защищают их, а не те, что ищут всякое дерьмо там, где его нет. Ты хочешь стать детективом? Тогда, черт побери, не изображай из себя Супермена, а будь вместо этого Мэри Поппинс!

Он похлопал меня по спине и пошел прочь, собираясь вернуться на пирушку.

– Погоди! – крикнул я ему вслед. – Что ты имел в виду, когда говорил, что это не только твое решение?

Донни остановился на полпути, взглянул на компанию празднующих коллег, а потом схватил меня за руку и оттащил в сторону, где никто не мог нас услышать.

– А ты никогда не задумывался, почему журналюги не роятся вокруг этой истории, как мухи? Ведь стоит им учуять запах убийства, они сразу тут как тут: такого понапишут. Если только, – он понизил голос, – люди более авторитетные, чем мы с тобой, не намекнут им, что копать в данном случае не стоит.

В то время я еще верил в справедливость, в систему правосудия.

– Ты хочешь сказать, что начальство велело спустить все на тормозах? Но почему?

– Потому что на носу выборы, Вёрдж. Губернатора не переизберут на второй срок, если люди будут думать, что по Буну спокойно разгуливает убийца. – Донни вздохнул. – Между прочим, именно нынешний губернатор увеличил бюджет на общественную безопасность, благодаря чему ты получил работу. Поэтому выполняй свои обязанности, приятель, и не занимайся самодеятельностью. – Он посмотрел на меня в упор. – Я вижу, ты удивлен? Но мир состоит не только из черного и белого, пора бы это уже уяснить.

Я молча смотрел вслед уходящему Донни, прикидывая, не последовать ли его совету. Однако на вечеринку к нему я так и не пошел, а вместо этого вернулся за рабочий стол, открепил последнюю страницу отчета медэксперта и, сложив листок вчетверо, засунул его в карман куртки.

Остальные бумаги я положил в папку с делом Невви Руэль, которое к тому времени было уже закрыто, и вплотную занялся историей с получившим травму младенцем. Через два дня Донни официально вышел на пенсию, а я выудил-таки признание у няни-блондинки.

Слоны,

как я слышал, хорошо адаптировались в Теннесси. Землю, где располагался заповедник, продали: одна половина территории отошла штату, а вторая – застройщику. Оставшиеся после уплаты долгов денежные средства адвокат направил на содержание Томаса Меткалфа в психиатрической больнице.

Через полгода меня повысили в звании и произвели в детективы. Утром того дня, когда должна была состояться торжественная церемония, я надел свой единственный приличный костюм и вынул из ящика прикроватной тумбочки последний лист медицинской экспертизы по делу Невви Руэль. Я положил его в нагрудный карман.

Мне нужно было напомнить самому себе, что я вовсе не герой.

– Твоя мать снова пропала? – спрашиваю я.

– Что значит «снова»? – не понимает Дженна; она сидит на стуле по другую сторону моего стола, скрестив ноги. – Вообще-то, я не видела ее целых десять лет.

Слова девочки как ударом кинжала рассекают туман в моей голове. Я тушу сигарету в чашке с прокисшим кофе.

– Разве она не сбежала тогда вместе с тобой?

– Получается, что нет, – говорит Дженна.

– Погоди. – Я встряхиваю головой. – Ну-ка расскажи все по порядку.

– Вы один из последних, кто видел мою мать живой, – объясняет девочка. – Вы доставили ее в больницу, а когда она исчезла, пальцем не пошевелили, даже не попытались найти ее.

– Но у меня не было никаких причин начинать поиски. Элен Меткалф добровольно подписала отказ от госпитализации. Взрослые поступают так каждый день…

– Но у нее была травма головы…

– И что? Если бы врачи сомневались в адекватности пациентки, то не отпустили бы ее из больницы, тем более ночью. Мы не получали никаких тревожных сигналов, а потому решили, что с этой женщиной все в порядке и она просто сбежала от мужа вместе с маленькой дочерью. Между прочим, твой отец не подавал заявления об исчезновении супруги.

– Полагаю, ему было не до того после лечения электрошоком.

– Но если ты жила не с матерью, то кто заботился о тебе все это время?

– Бабушка.

Вот, значит, куда Элис отправила своего ребенка.

– А почему она не заявила об исчезновении дочери?

Щеки Дженны вспыхивают.

– Я была слишком мала и ничего не помню, но бабушка говорит, что ходила в полицейский участок через неделю после того, как мама пропала. Наверное, у нее ничего не вышло.

Правда ли это? Не припоминаю, чтобы кто-нибудь официально подавал заявление о пропаже Элис Меткалф. Хотя не исключено, что эта женщина просто обратилась не ко мне, а к Донни. Я бы не удивился, узнав, что мать Элис Меткалф отправили восвояси ни с чем, когда она попросила о помощи, или же мой бывший напарник нарочно засунул куда подальше бумаги, чтобы я случайно на них не наткнулся и не начал снова копать.

– Все это отговорки, – заявляет девочка, – на самом деле вы были обязаны попытаться найти маму, но не сделали этого. Так что теперь вы передо мной в долгу.

– А отчего ты так уверена, что ее вообще можно найти спустя столько лет?

– Мама жива. – Дженна смотрит на меня в упор. – Иначе я бы знала, чувствовала бы, что ее нет на этом свете.

Если бы мне платили по сотне баксов всякий раз, когда кто-нибудь надеется на хорошие новости о пропавшем человеке, а получает его останки, я бы давно уже стал миллионером. Но я благоразумно умалчиваю об этом и лишь спрашиваю: