Время умирать

Смит Уилбур

Она прибавила шагу, стараясь держаться ближе к Шону. С удивлением она обнаружила, что как-то особенно ясно осознает и воспринимает все, что происходит. Первый раз в жизни она оказалась на самой нижней ступеньке жизни, на уровне выживания. Это было новое и захватывающее чувство. Она была рада, что отец не повернул домой.

Очень скоро Клодия потеряла ориентацию: Шон вел их совершенно непредсказуемо. Они то кружили по лесу, то быстро шли, то еле ползли по незаметным тропкам, то замирали в абсолютной тишине, когда справа раздавался сигнал, который

Клодия не всегда улавливала. Она заметила, что Шон каждые несколько минут смотрит на небо, и догадалась, что он ориентируется по звездам. Для нее их сияющий узор и хитросплетение были столь же загадочны, как огни незнакомого города.

Через некоторое время Клодия поняла, что они уже давно не останавливались и никуда не сворачивали, а все время шли прямо. Очевидно, теперь они были вне опасности. Она вдруг с удивлением почувствовала тяжесть в ногах и боль в спине. Казалось, рюкзак стал вчетверо тяжелее. Посмотрев на светящийся циферблат часов, она обнаружила, что с тех пор, как они прошли мимо лагеря, минуло уже пять часов.

«Когда же будет привал?» — думала она, но в конце концов решила, что для нее держаться близко к Шону и не отставать от него ни на шаг — это дело чести. Внезапно стало холодно, будто открыли дверцу холодильника. Когда они пересекали очередную поляну, роса на длинных стеблях травы промочила штаны и в ботинках захлюпало. Она содрогнулась, впервые испытав настоящее неудобство.

«Когда же мы остановимся?» — Она буквально сверлила взглядом спину Шона, ненавидя его в душе и безмолвно заклиная остановиться. Но тот все шел и шел вперед. Клодии казалось, что он нарочно хочет унизить ее, заставить ее просить пощады.

«Ну, я тебе покажу!» — Она, не замедляя шага, достала из рюкзака лыжную куртку. Стало по-настоящему холодно. Под ногами хрустела изморозь. Ноги окоченели, но Клодия упрямо шла за Шоном и вдруг заметила, что волосы у него на затылке смерзлись в сосульки.

«Рассвет. А мне уж казалось, он никогда не наступит». Едва она успела подумать это, как Шон наконец остановился, и Клодия устало опустилась на землю рядом с ним, ощущая, как дрожат от усталости колени.

— Извини, Капо, — мягко говорил Шон. — Нужно было немного поднажать. Мы должны были отойти от того отряда до рассвета как можно дальше. Как ты?

— Никаких проблем, — отозвался Рикардо, но в сером свете рассвета было видно, что он бледен и осунулся. Ему было плохо, как и его дочери, но Клодия все же надеялась, что выглядит не так плохо. Отец наконец нашел подходящее место и неловко сел.

Шон взглянул на Клодию. Никто из них так ничего и не сказал, но на губах Шона играла загадочная улыбка.

«Только не вздумай спрашивать, как я себя чувствую, — подумала она. — Скорее яду выпью, чем скажу правду».

Он слегка наклонил голову в знак то ли снисхождения, то ли уважения, — Клодия не поняла.

— Первый и третий дни всегда самые трудные, — сказал он.

— Я в порядке, — ответила она. — Могу идти и дальше.

— Конечно, — усмехнулся он. — Но сейчас лучше

помочь отцу.

Шон сходил к костру и принес Клодии и Рикардо по кружке чая. Дочь сидела рядом с отцом, закутавшись от холода в спальный мешок. Джоб вскипятил чай на крошечном практически бездымном костре, который, как только котелок закипел, сразу же потушил. Чай был крепкий, обжигающе горячий и очень сладкий. Клодия в жизни не пробовала ничего вкуснее. К чаю им предложили кукурузные лепешки и куски холодной оленины. Она старалась есть не слишком жадно.

— Выступаем через несколько минут, — предупредил Шон. Когда она с недоумением взглянула на него, он пояснил:

— Нельзя долго сидеть рядом с огнем, это может привлечь противника.

Они прошли еще миль пять. В середине дня на небольшой возвышенности в безопасном месте, которое в случае необходимости было бы легко оборонять, Шон показал, как вырыть удобное углубление для бедер и использовать рюкзак в качестве подушки. Клодия заснула, едва опустившись на землю.

Когда он разбудил ее, ей показалось, что она спала никак не больше минуты.

— Уже четыре часа. — Он протянул ей кружку чая и маисовые лепешки. — Вы проспали шесть часов, и через несколько минут мы выступаем.

Клодия торопливо скатала спальный мешок и украдкой взглянула на себя в металлическое карманное зеркальце, которое тайно вернула после того, как Шон выкинул его из отобранных ею вещей.

«Боже мой! — ужаснулась она, увидев свое отражение. Камуфляжная краска смешалась с потом, и все лицо было в грязных подтеках. — Я выгляжу, как Эл Джолсон под кайфом». Она привела в порядок волосы, продираясь расческой сквозь колтуны, затем повязала шарф.

Делая короткие перерывы каждые два часа, они шли всю ночь. Вначале Клодии казалось, что ноги налиты свинцом, но чем дальше они шли, тем легче становилось. Она не отставала от Шона, хотя взятый им темп был не легче, чем прошлой ночью.

На рассвете снова пили чай. Клодия почувствовала, что начала буквально зависеть от этого напитка, как от наркотика. Раньше она всегда предпочитала кофе, но сейчас во время похода обнаружила, что постоянно мечтает о каждой следующей обжигающе-горячей чашке чая.

— Это единственное, что заставляет меня идти, — призналась она отцу, и это было шуткой лишь наполовину.

— Говорят, англичане вообще завоевали свою империю на чае, — согласно кивнул Рикардо. Подошел Шон, до этого обсуждавший что-то с Матату и Джобом.

— Сейчас мы в нескольких часах ходьбы от тростниковых зарослей возле русла, где мы видели Тукутелу с самолета. — Он многозначительно взглянул на Клодию. — Я бы, конечно, предпочел дойти туда, а потом отдохнуть, но кое-кто, похоже, немного утомился… — Фраза повисла в воздухе — вызов и обвинение.

— Думаю, небольшая прогулка после завтрака даже пойдет на пользу, — дружелюбно сказала она, не желая признавать за ним хоть малейшее преимущество.

Когда Шон отошел, отец помешал остатки заварки и выплеснул их прочь.