Время уродов (История Восьмого)
Шрифт:
БАР БОЛЬШОГО НИКА
...Слухач чему-то прислушалась, посмотрела на Ника внимательно, прямо впилась в него. Потом решительно подошла к стойке, отбила горлышки чего-то крепкого и в пивной кувшин стала заправлять. Влила изрядно - никак не меньше пары бутылок. Стрелок не видел, но чувствовал и запахом протянуло притягательным - как от весьма дорогого пойла. Неужто, поквасить решила, пока пауза? Нашла время! А Слухач подошла и с размаху плеснула с графина на грудь Большого Ника.
– На нем плоть-жилет!
– сказала.
И тут началось. Сначала Восьмому показалось,
Восьмой оцепенел и видимо только поэтому не нажал на машинку.
– И что теперь?
– спросил потерянно.
– Он сам в порядке - а защита его пьяная!
– уверенно сказала Слухач.
– На нем плоть!
– объяснила.
– Я и не думала, что они сохранились. Метрополия запретила. Последние сожгли, когда я маленькая была.
– И что теперь?
– опять спросил Восьмой.
– Если сросся с носителем, то Большой Ник человеком уже считаться не может. Он скорее один из наших.
– А если не сросся?
– спросил Восьмой.
– Тогда за нарушение закона от какого-то там надцатого года, хозяина в распыл, но уже отдельно. В лучшем случае - если блат имеет - городской карантинный отстойник, со всеми вытекающими. Плоть, естественно, на площадь - на костер. Ох, и орет же она, когда жгут! А бару, как ни крутись, по любому - полная дезинфекция. Хотя, могут и спалить - дешевле. Так ведь, Ник?
– Отдал бы то, что тебе не принадлежит, - подытожил Восьмой.
– И разбежались бы? А?
– Не могу!
– сказал Ник убежденно.
И Восьмой поверил, что действительно не может.
– Чего так?
– Теневому обещал.
– А я думал, ты под Мэром ходишь или под Червями, - удивился Восьмой.
– Днем под Мэром. С восьми до восьми стартовых. Потом под Теневым восьми до восьми прицепных. Они сами так поделили. Весь город поделен, кроме кварталов с отмороженными и подземки...
Ухмыльнулся и повторил, глядя прямо в дуло:
– С восьми до восьми, однако! Знаешь, сколько сейчас?
До Стрелка стало доходить, обеспокоился.
– Слухач! Глянь на стрелки - сколько там?
– Восемь с копейками, - ответил за нее Ник.
– А начали вы свою дурь с машинками, еще восьми не было. Теперь те и другие заявятся... Карта твоя такая, что ли, под цифрой восемь лежать? Под восьмым столбом, ведь, закопают. Живьем закопают. Так-то, Восьмой!
Ник опять усмехнулся, но не злорадно и как-то уж совсем не весело. Восьмой Стрелок сообразил, что Ник не исключает, что его самого там прикопают за компанию. На восьмой километр (Восьмой Столб, как говорили) город свозил испортившиеся продукты - разное инфицированное гнилье, то, что лаборатории уж напрочь исключали привычным к всякой дряни жителям. Там же была фабрика переработки меха земляных мохнатых полозов. Некоторые даже в клетках держали на дому - не возбраняется. Славненькие такие, безногие долговязики.
– Линял бы ты отсюда, пока улицу не перекрыли. Не светит тебе здесь ничего. Думаешь, у одного тебя пукалка? А даже, если и штуцер? В помещении с ним толку мало. Это войсковая модель. Да и не пробовал ты из нее ни разу. Так ведь?
– Мозги у него не пьяные, - подтвердила Слухач.
– Тело пьяное, но на ногах держится. Еще плеснуть?
– Приготовь!
– сказал Восьмой.
– Сколько машинок в баре с хозяевами?
– В большой зале девять пукалок. И наверху три.
У девочек, - сообразил Восьмой.
– В номерах.
– Знаешь, а ведь у тебя еще одна проблемка. Тут еще один Стрелок гостит. Узнает тебя, пристрелит, как инфицированного. Хотя можешь ему сказать, что здоров и с уродами скорешился, - Ник опять хохотнул, нервно, не убедительно.
Про Стрелка была новость неприятная.
– Какой Стрелок? Четвертый, Пятый, Шестой? С наших ворот?
– А я вас стрелков не считаю!
– Плеснуть?
– спросила Слухач.
– Пускай всосет крепенького?
– Нам с ним еще в подвал, по ступенькам, - засомневался Восьмой.
– Скантуем и спихнем. Не вверх же? Крутые ступеньки?
Похоже, по ступенькам Нику кувыркаться не хотелось. Восьмой даже подумал, что с сюрпризом сегодня ступеньки.
– С Южных Ворот. Ваш. Кокарда с красным и зеленью. Не Первый и не Второй - тех знаю. Тебя запомнил потому, что ты малюсенькую восьмерку рисуешь у замка на контейнере и волосок-контрольку лепишь, когда думаешь, что тебя никто не видит.
– Правда, что ли?
– спросила Слухач у Восьмого.
– Срамные картинки прячешь?
Стрелок в другое время обязательно бы покраснел, засмущался. Сейчас не до того было, влипли по крупному. Только кончики ушей зарделись.
– Еще и поминки по тебе на той неделе справляли. Хорошие поминки, похвалил Ник.
– Так гульнули, что выручка на двадцать процентов выше, чем обычно. Тогда и решил твой кофр проверить. Завещания ведь не оставил, не оформил, как положено, хотя и советовали тебе, когда ящик брал.
Еще бы не советовали, - подумал Восьмой, - если, по любому свой процент идет, а от наследства и все пятьдесят.
Ник держался дружелюбно, но Восьмой не настолько был простаком, чтобы машинку хоть на миллиметр сдвинуть или глазами на секунду в сторону вильнуть. Хотя зудело и скреблось, что в любой момент за каким-то делом могут выйти из большой залы или номеров спуститься.
Мастер держал входную, ту, что вне поля зрения, за спиной. Широкий проход в залу, загороженный шумными висюльками, находился почти рядом - пять шагов. Слева - что удобно. И крученую лестницу можно было видеть - не четко, но движение уловишь. Ее, как уговорились заранее, Лекарь на себя взял, от машинок отказался и собирался орудовать длинными занозами, пропитанными на концах каким-то составом. Обещал, что быстро и не больно. Он уже по зале пробежался, возле лежащих останавливаясь - проверил - те затихли, значит, действует.