Время ушельцев
Шрифт:
— А земное и небесное? Если они отделены друг от друга непроходимой пропастью? Это как?
— Бездной?! — ахнул Хугин.
— Хорошо. Пусть бездной. Непроходимой. Или, того хуже, проходимой только для последователей единственно истинной веры. Это тоже учение Расщепления? Или как?
— Бездна! — снова крикнул Хугин. — Понимаете? Бездна! Бог умер!
— Что? — брови Ингвэ удивленно поползли вверх.
— Бог умер. Это Ницше так утверждал. Только это неправда. ЭТО МЫ ИЗГНАЛИ ЕГО! И изгнали именно тем, что поклонились Религии
Состав Торонгиля
— Ч-черт… Куда же делся Ингвэ? В огород его, что ли, понесло?
Конечно, это было не более чем очисткой совести. Зимой в огороде делать нечего. Митрандир это прекрасно знал.
Но, едва выглянув из-за угла, он отпрянул назад — еще раньше, чем успел понять, что же такое произошло.
По огороду Ингвэ, прячась за кустами смородины, осторожно кралась полусогнутая человеческая фигура.
Заметить ее в темноте было бы практически невозможно, Но из окна соседней — Митрандировой — избы падал тусклый свет.
И еще одну ошибку допустил неведомый воришка: пошел на дело в ало-оранжевой куртке. Очевидно, решил, что в темноте все равно все кошки серы.
«И все куртки — тоже», — усмехнулся про себя Митрандир. Что это воришка, он уже не сомневался. Доверять крадущимся фигурам он отучился еще на афганской войне. И вообще, честные люди стучатся в дверь.
Митрандир провел ладонями по бокам. Так. Отлично. Ничего, что могло бы случайно звякнуть, в карманах нет. Ватник на нем черный, штаны и шапка — тоже. На фоне стены заметить почти невозможно. Сейчас этот оранжевый кретин полезет в окно…
Фигура в оранжевой куртке коротким броском пересекла заснеженное пустое пространство и прижалась к стволу яблони. Но ствол был беленый, и яркая куртка на его фоне выделялась просто великолепно.
Еще бросок! Оранжевая куртка была теперь уже еле видна. Воришку явно интересовал самый западный угол огорода. Он что — собирался в помойке шарить?
Точно, в помойке! Скорчился и что-то оттуда выгребает, как жук навозный. Интересно, что?
Митрандир осторожно подкрался поближе. И, если бы не давняя выучка, он бы точно вскрикнул от удивления — воришка в ало-оранжевой куртке выгребал из помойной ямы картофельные очистки и складывал их в ведро!
Ему что — жрать нечего?
Закончив свою общественно полезную работу, ассенизатор-любитель откинул с головы капюшон и воровато огляделся. По плечам рассыпались длинные рыжие пряди.
Алтиэль?
Точно, она!
Но какого дьявола? Они что, с Торонгилем все запасы приели и стыдятся признаться?
Алтиэль, подхватив ведро, быстро пробиралась задами к избе Торонгиля.
Нет, все-таки: зачем им очистки?
А! Понял! Торонгиль из них тайком самогон варит! Алхимик чертов… А Ингвэ, значит, по ночам к нему шастает. И Лусиэн ничего не говорит. Еще бы он ей сказал.
Ч-черт… Только самогонщика нам еще и не хватало. А Коптев-то хорош! Залезть, что ли, ночью к Торонгилю
Митрандир вышел на улицу. Так и есть: у Торонгиля свет горит. Да какой яркий!
Вот ведь паразит, на полную мощность раскочегарил свое производство…
Он подошел к освещенному окну и постучал в раму.
— Кто там? — крикнул за окном Торонгиль.
— Отпирай. Это я, Митрандир. Дело есть.
— Сейчас.
Дверь скрипнула. На пороге стоял полностью одетый хозяин. Скорее всего, он и не ложился.
— Ингвэ у тебя? — спросил Митрандир, бесцеремонно вваливаясь в сени. Так и есть: пахнет закваской.
— Нет. А в чем дело-то?
— А что, он уже ушел? Или где-нибудь в углу пьяный валяется? — нарочито обыденным тоном поинтересовался Митрандир.
— Но…
— Никаких «но». Думаешь, у меня насморк? Я что, не чую, чем ты всю избу провонял? А благоверная твоя для чего очистки по помойкам собирает? Сам видел вот только что. Давай-давай, показывай, где самогон. Потом всей колонией решим, что с тобой, паразитом, делать.
— Ну ладно, — сдался Торонгиль. — Имей в виду, тебе первому показываю.
С этими словами он распахнул дверь в горницу. Глаза Митрандира невольно сощурились от яркого света. На столе горела восьмилинейная керосиновая лампа. А рядом — шесть здоровенных четвертных бутылей, до краев полных янтарно-золотистой жидкостью.
— Даже этого не мог сделать, как следует. Что он у тебя какой-то желтый? Как моча, ей-Богу… — проворчал Митрандир. — И лампу жжешь вовсю. Знаешь ведь, что керосина нет!
— А вот теперь посмотри сюда, — Торонгиль протянул Митрандиру литровую банку с такой же янтарной жидкостью. — Нет, ты скажи сам: это, по-твоему, самогон? Это, по-твоему, можно пить?
— А что же это, по-твоему? — Митрандир недоверчиво повертел банку в руках и поднес к губам. — Тьфу, ну и мерзость! Одна смола, только фонари заправлять годится. Что?! — ахнул он, внезапно поняв, в чем дело.
— Ну да, — хладнокровно кивнул Торонгиль. — Пить нельзя, а лампы заправлять можно. Нормально горит, не коптит, — он кивнул на стоявшую на столе керосиновую лампу.
— Торонгиль! Паршивец! — радостно завопил Митрандир. — Да ты хоть представляешь, какое дело вы с Алтиэлью сделали?
Валандиль и его мастерская
Теперь о свете можно было не беспокоиться. Запасы Торонгилевой смеси — раствора сосновой смолы в самогоне — росли быстрее, чем расходовались.
Керосином для освещения уже не пользовались — его берегли для крайней необходимости. Дизельное топливо с трофейного танка слили и надежно упрятали. И все равно окна домов мерцали веселыми огоньками, прекрасно видными даже с противоположного берега озера. Да и горели они теперь уже только по ночам — серое небо с каждым днем становилось все светлее и светлее.