Время вспомнить все
Шрифт:
Черная «Волга» сорвалась с места и исчезла за поворотом.
Глава 14
Леонид Хоботов подавил в себе желание поехать следом. Он ощутил, что несколько охладел к Болотовой.
Теперь его куда больше привлекали те двое, которые остались за столиком у самого окна.
«Она сама ко мне придет. Она же на мне и славу, и деньги зарабатывает, без меня она никто».
К столику почти беззвучно подъехала двухэтажная каталка, на которой стояли горячие блюда.
– Борис, ты извини,
– Ничего страшного, не волнуйтесь, вот за тем столиком только что заказали такое же блюдо, как и вы. Думаю, они будут только рады, что заказ исполнен так быстро.
– Что ж, хоть кому-то этим расставанием мы доставили радость, – грустно усмехнулся Забродов, наливая в рюмки водку.
Пить вместе уже не хотелось ни ему, ни Штурмину.
Лев Штурмин хоть и уважал Забродова, но всегда чувствовал его превосходство, а потому становился молчалив. Вот если бы рядом сидел кто-то еще, тогда другое дело, а Забродов, сам не желая этого, подавлял его.
– Ты, Лев, правильно сделал, что согласился. В командировки тебе все равно придется ездить, от этого никуда не убежишь, но реже. Жена довольна будет.
– Если бы не жена, то честно тебе скажу, на твое место не пошел бы.
– Зря. Когда пробудешь на полигоне с месяц, войдешь во вкус, почувствуешь – это твое. Тебе понравится.
– Если бы, – Штурмин, не отрываясь, смотрел на полную рюмку водки и вращал ее в пальцах, – Мужик ты опытный, именно это и нужно.
– Не умею я жить, как ты, Илларион. Хотел бы, да не получается. Вот если бы после какой-нибудь бездари пошел инструктором, то – с легкой душой. А тебя все вспоминать станут, со мной сравнивать, а я до тебя не дотягиваю.
– Прибедняешься, Лев. Меня же все чудаком считают.
– Нет, что ты, Илларион!
– Я же знаю, за моей спиной иногда пальцем у виска покрутят, забывают, что у каждого своя жизнь, свои методы. Ты, небось, тоже недоумеваешь, мол, зачем мне книжки, которые дома уже ставить некуда, зачем мне знакомства с антикварами?
– Честно сказать, всегда этому удивлялся.
– Ну, так вот. Лев, придешь на мое место, и станут тебя со мной сравнивать. У тебя-то никаких порочащих увлечений нет, за твоей спиной никто пальцем у виска крутить не станет.
– В нашей конторе порочащих увлечений ни у кого нет, на службу бы не брали.
– Это точно.
– Я же вижу, Илларион, не хочется тебе сейчас со мной сидеть, вид у тебя, словно на поминках.
– Брось, Лев, – не очень-то убежденно произнес Забродов и постарался улыбнуться.
Но Штурмин сам, будучи правдивым, чувствовал фальшь и у других.
– Тебе одному побыть хочется, так ведь?
– Да, – согласился Забродов.
– И мне хочется. Зачем друг друга мучить? Выпьем по рюмке, доедим и двинемся отсюда, каждый в свою сторону.
– Наверное, ты прав, – согласился Забродов.
Они чокнулись, но выпили не до дна, лишь по маленькому глотку.
Забродов
"В самом деле, Штурмину стоит побыть одному.
Принял он решение, можно сказать, сгоряча, под давлением. Теперь должен свыкнуться с ним, взвесить все «за» и «против», понять, что его жизнь меняется к лучшему. И мешать ему в этом не стоит".
Затем он исподтишка глянул на Штурмина и приметил, тот не спешит есть.
"Ага, скорее всего, жена отпустила его до самого позднего вечера, и теперь ему не хочется, как дураку, прийти засветло. А куда он пойдет? Пригласить к себе?
Так это вновь сидеть и молчать, смотреть друг на друга. Он может и здесь посидеть. Выпивка есть, закуски тоже хватает".
– Знаешь, Лева, если появятся какие-нибудь вопросы, приходи, расскажу, помогу. Если надо, приеду сам, проконсультирую. А теперь.., приятного тебе аппетита, – он хлопнул по плечу Штурмина.
– Спасибо, Илларион.
В отличие от Мещерякова, у Штурмина не было комплексов. Он не полез за деньгами, когда Забродов рассчитывался с официантом, знал, что у Иллариона семьи нет, в быту он аскетичен, деньгами не дорожит.
А вставь слово, мол, заплачу, обидится.
– Счастливо, – Забродов, уже подходя к двери, взбросил руку, сжав ее в кулак.
Такой же жест сделал и Штурмин, причем быстро, механически. Это была не рисовка на публику. И Забродов, и Штурмин могли бы общаться жестами, находясь в километре друг от друга, рассматривая собеседника в бинокль. Они бы могли долго беседовать одними жестами, мимикой, как глухонемые. Иногда Штурмин удивлялся этому. Такому общению никто не учил, оно приходило с опытом само, и почти все, прошедшие спецназ ГРУ, участвовавшие в боевых операциях, владели этим искусством.
Пройдя мимо окна, Забродов еще раз напомнил о себе, стукнув в толстое витринное стекло костяшками пальцев и широко улыбнувшись Штурмину. Тот поднял рюмку и подмигнул Иллариону, мол, за твое здоровье.
На том и расстались.
" Забродов не стал заходить домой, ему захотелось пройтись, прогуляться по улицам, дать хоть какую-то нагрузку ногам, потому как сегодня зарядки его лишила Болотова. А секс, хоть и отнимает много энергии, но он не зарядка, не работа, а удовольствие, как считал Забродов. И он пружинистой походкой двинулся по улице, минуя один квартал за другим.
Штурмин, отхлебнув маленький глоток водки, вновь поставил рюмку на стол. Пить одному не хотелось.
«Не алкоголик же я какой-нибудь! Хотя Варвара и уверена, что я пьяница. Но говорит она так потому, что никогда настоящих пьяниц не видела. Ей со мной повезло, всегда домой сам приходил, никогда ей меня в постель укладывать не приходилось. Сам раздевался, сам умывался. И утром никогда на головную боль не жаловался. Единственная слабость, так это после пьянки с утра на минералку тянет, целый литр выпить надо, чтобы в норму придти. А интересно, вода из айсберга лучше помогает, чем минералка?»