Время вспомнить
Шрифт:
Тормант потер лоб, поморщился. Он очень устал за эти четыре долгих дня, устал, но ничего не добился. Признавать в очередной раз свое поражение было неприятно.
– Ты - фанатик, - беззлобно констатировал Сюблим, входя в комнату.
– Сколько это будет продолжаться?
– Я был совсем близок, и позвал тебя не для того, чтобы демонстрировать очередной труп. У меня почти все получилось. Он заговорил...
– Да. А потом в мозгу его лопнули жилы, и он обделался.
– Это был голос Домина!
– Или любой твари, подошедшей поближе и с радостью обнаружившей медиума.
– Говорю же...-
Сюблим помолчал.
– Кто это был?
– Никчемыш.
– Знаю, что никчемыш. Другими ты и не интересуешься. Что мне говорить Высшему, если придется покрывать твои...огрехи?
– Не придется. Я все сделал чисто. Парень работал на рынке за еду, спал где придется ...
– То-то я смотрю, запах...
– Я присматривался к нему пару семидневов, послушал людей, потом послал письмо и немного денег, якобы от дальних родственников, приглашающих парня поработать на лесоповале. Никто не усомнился, парень сильный, даром, что на голову слаб. Все думают, что он сгинул по дороге на работу - за пару золотых парня вполне могли прибить где-нибудь на большаке. О письме я позаботился.
– Целое дело. И ради того, чтобы вдыхать эту вонь и слюни ему вытирать?
– Не ради. С каждым шагом...
– Трупом...
– Неважно, я все ближе к цели.
– Ты фанатик. И смутьян. Если Высший узнает, чем ты тут занимаешься, не видать тебе ни даров, ни пастырства. И скулы, и виски выжжет каленым железом. Ты ведь на что покушаешься? На него самого, на его полномочия, привилегии, наконец. И что тебе с того, что ты услышишь голос Домина, если Он вообще захочет с тобой говорить. Многие пастыри вообще считают, что Его не существует...прости меня Повелитель, если Ты есть, - Сюблим скорчил постную благочестивую физиономию, потом показал в пространство неприличный жест, - и я в их числе. По моему разумению, есть только братство ошалелых пленсов, которых мы производим и пестуем, кто-нибудь из них дурачит Толия оттуда, а мы умиляемся: 'Ах, Домин говорит с Высшим Пастырем!'. Тьфу!
– Ты сам несешь ересь, а еще называешь меня еретиком, - усмехнулся Тормант.
– Несу. Служу неизвестно кому, подчиняюсь старому пердуну, пускающему газы из-за больного живота даже на церемониалах, провожу дурацкие ритуалы, общаюсь со всяким сбродом, охочим до крови и извращений. Еще раздаю дары, пополняю армию прорицателей, чародеек и гадалок, прибавляю мужскую силу королю и женскую силу его любовнику. Потому что нынешнее положение дел меня вполне устраивает. Я к власти не стремлюсь, на основы Храма не покушаюсь. И не мотаюсь по всей Метрополии, кормя клопов по постоялым дворам, - Сюблим прошелся по комнате, задувая свечи.
– Посмотри, на кого ты стал похож со своими 'изысканиями'. Тебе надо выпить как следует, отыметь девку, хотя я знаю, что ни одна девка ТАКУЮ голову, как твоя, не прочистит. Пойдем, проведем вечерок в корчме, я знаю одну неплохую. Твой слуга вывезет труп в лес, сегодня он разжился тремя золотыми и будет весь вечер лапать шлюх. Боюсь только, однажды кто-то предложит ему четыре золотые монеты, и он проболтается, твой Орешек. И лететь тогда твоей голове...
– Сюблим, - перебил друга Тормант, - ты веришь во все эти разговоры насчет будущей
Сюблим остановился у заставленного свечами стола, задумчиво провел рукой над пламенем.
– Политика. Ты, друг мой, говоришь сейчас о политике, которую я недолюбливаю, и в которую я стараюсь не лезть, даже бывая при королевском дворе. Любой шут знает о политике больше, чем я. И я не знаю, зачем мы подчиняем себе все эти души, пленсов, висящих в междумирье. Не знаю и знать не хочу. Но я верю, что время прозябания Храма прошло, иначе меня бы здесь не было. И мы с тобой должны молиться, все равно кому, чтобы вся эта болтовня Толия насчет нашего великого будущего оказалась правдой, потому что иначе - поверь мне, я сделаю все, чтобы этого не произошло - и единобожцы, и пятихрамцы будут сражаться за право поджарить нас в своем аду...
****
В кустах зашуршало, кто-то вышел к обрыву, хрипло задышал за спиной Торманта. Тот стер с лица хищную улыбку и обернулся, дружелюбно кивнув подошедшему.
– Привет, - сказал жрец.
– Как здесь красиво! Я люблю лес. Я друг. Как тебя зовут?
****
– Довольны ли вы даром нашего Господина?
– учтиво спросил Тормант, наливая себе и хозяйке вина из изящного серебряного кувшина.
Та, слегка зардевшись, огляделась по сторонам и громким шепотом произнесла:
– Очень довольна, господин мой. Очень.
– Как проходят соития? Достаточно ли хороших любовников в этой глуши? Не скучно ли вам?
– О, очень скучно, мой господин, - пожаловалась поклонница.
– И мужчины все - грубияны . Впрочем адман Лард - очень, очень привлекательный мужчина, - вдова облизала губы.
– Понимаю. Однако, моя милая, - Тормант придал голосу оттенок сочувствия и восхищенно окинул взглядом стареющее тело поклонницы, из-за малого роста усаженной за стол на стопку сплюснутых подушечек, - вы слишком уж хороши даже для адмана управителя.
– О, что вы, - женщина замахала на пастыря рукой с шишковатым локтем.
– Вы, льстец, льстец.
– Ничуть, заверяю вас, - Тормант сделал эффектную паузу и продолжил.
– Могу поспешествовать вашему переезду в столицу, поближе к просвещенному обществу. Хотя, - он скорбно покачал головой, - лишить Чистые Колодцы столь прекрасной дамы? Лишить пастыря Мефея столь очаровательной поклонницы?.. Ах, ваше жаркое - просто шедевр.
Женщина польщенно промычала что-то в тарелку. Она ужасно стеснялась столичного господина и боялась проявить к нему неуважение. Но мягкие речи господина Торманта постепенно расположили к себе, и она уже отваживалась бросать на жреца томные взгляды. На него ее дар не действовал, но он искусно изображал интерес и вожделение. У него на госпожу Мартину были свои планы.
– А что же женщины?
– спросил жрец невинным тоном.
– Женщины?
– Да, используете ли вы женщин для любовных утех? В столице среди дам это сейчас очень модно. Впрочем ни одной прелестной дамы я, признаться, в Чистых Колодцах так и не встретил, за исключением вас, моя дорогая.
Госпожа Мартина тоже бывала в столице, но, очевидно, всерьез не рассматривала для себя подобное развлечения. Глаза ее затуманились, губы приоткрылись.
Отвратительно, подумал Тормант.