Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
— Ты завидная невеста и без ста тысяч приданого.
— Была. До момента, как пошла на открытое сожительство, разумеется. Впрочем, это ни в коем случае не упрек тебе. За сто тысяч нам как-нибудь да простят и твой разрез глаз, и мое отсутствие венчания… Кругленькие суммы солидно расширяют границы приличий.
— Вероятно, — Наклз снова занялся заварником, чтобы потянуть время. Ему вовсе не хотелось объяснять Кейси, что он, будь у него хоть одна другая возможность дотянуть до суда в относительно ясном уме, не женился бы на ней ни за пять марок, ни за полмиллиона. И вовсе не потому, что она не является завидной невестой. Невесту лучше следовало еще поискать.
— Наклз, да послушай же ты! — нордэна, наконец, повысила голос и прижала кулачки к груди, перестав изображать эталон всепрощения. — Ну услышь меня, ну пожалуйста.
Она пересекла кухню, оперлась руками о стол напротив Наклза и заглянула ему в лицо.
— Ну я тебя прошу. Я тебя не так часто о чем-то прошу. Ты можешь меня не любить, на здоровье, твое право, но хотя бы послушай.
— Я тебя слушаю, — Наклз никогда не играл в гляделки с Кейси. Чудесные глаза цвета васильков неприятно напоминали магу синее стекло какого-нибудь витража. В них не было ничего, кроме его отражения. То есть ровно ничего такого, на что приятно посмотреть.
— Нет. Ты меня не слушаешь. Ты даже хуже Дэмонры!
— Конечно, я хуже Дэмонры. Она вообще всех нас лучше. И поэтому она в тюрьме.
— И бесы с ней! — взвилась Кейси. Наклз даже удивился: до этого вечера Кейси очень осторожно обходила вопрос причины своего пребывания здесь, а если вдруг говорила о Дэмонре, то подчеркнуто любезно, словно о давно почившем родственнике, по завещанию оставившем ей солидный пансион. Теперь в ее словах звучала почти ненависть. — Слушай! Дэм-Вельда — это архипелаг. Архипелаг, понимаешь?! Четыре тысячи скалистых островов, и большинство никак не связаны друг с другом. Море бурное, понимаешь? И туманы, Наклз! Туманы от края и до края неба, когда ты вытягиваешь руку перед собой и не видишь собственной ладони! Бесконечные туманы. Эльдингхэль на многое смотрит сквозь пальцы. Мы купим островок. Крошечный скалистый кусочек суши с видом на Серый берег или еще дальше. У нас не будет соседей. Над нами не будет жандармов. Ни Третьего Отделения, ни Седьмого, ни кесаря, ни Наместницы — ничего, понимаешь? Никому вообще до нас дела не будет! Больше не будет ни тестов, ни фотографий, ни судов — ничего. Я все обдумала, Наклз. Раз в неделю лодочник просто станет возить нам самое необходимое, с хозяйством я справлюсь. И все. Мы сможем жить там хоть до скончания века. Там море, скалы и вечная мгла, все как ты любишь. Мгла без Мглы, представляешь? Ты ведь слышал Гремящие моря? Не лги хоть сейчас, ты слышал. Они поют, хотя и убивают то, что подойдет к ним слишком близко. Но нам не грозит. Еще лет сто острова потянут. Конечно, там холод, ветра и почти полгода ночи, но… Наклз, лучше полгода ночи, все лучше, чем вот так!
Маг не стал спрашивать «вот так — это как?» Он примерно понимал, что Кейси имела в виду, хотя и не разделял ее надежд. Гремящие моря, которые на действительно скорее пели — тихую, страшноватую колыбельную без слов — напугали его до полусмерти еще десять лет назад. Он бы скорее повесился, чем еще раз приблизился к Дэм-Вельде. С тем же успехом надежду можно было искать на кладбище.
К тому же, в его случае просто удрать от представителей государственной власти всех мастей оказалось бы недостаточно. Да и взяткой он бы, по всей вероятности, не отделался.
— Ты
— Мы должны ехать завтра, — почти умоляюще сказала нордэна. — Давай уедем завтра.
— Но…
— Наклз, я вижу очень страшные сны. Мне снишься ты и десяток белых фигур вокруг тебя. Наверное, это что-то значит…
«Это значит, что с июня она несколько улучшила свою фантазию: раньше она была убеждена, что ты отравишься сам».
Наклз тряхнул головой, отгоняя ровный голос.
— Это значит, что тебе все же следовало съездить к морю летом, Кейси. Но вообще, пей липовый чай — помогает.
— Нужно уезжать до суда.
— Это невозможно, ты не хуже меня понимаешь.
— Наклз, если я что-то и понимаю, так это то, что мы тут умрем!
Маг поморщился. Он совершенно не выносил повышенного тона. Не то чтобы это оскорбляло или злило — слова мало задевали его даже по молодости — но громкие вопли практически мгновенно вызывали у него сильнейшую мигрень.
— Мы и так строго обязательно умрем. И вполне возможно, что тут. Кейси, у тебя истерика.
— А если я права? Если ты завалил тест, а послезавтра случится что-то страшное, тогда что? — не сдавалась нордэна.
— Тогда я завалил тест, а послезавтра случится что-то страшное. Но, как мне кажется, тебе все же стоит выпить липового чаю.
Кейси подалась вперед. Ее лицо оказалось меньше чем в полуметре от лица мага. Он ощущал слабый запах духов, видел совсем близко сверкающие глаза — два красивых синих зеркала, отражающих не особенно красивую реальность — и не чувствовал ровно ничего. Не только любви, но даже жалости или любопытства. Нордэна существовала в доме мага, но не существовала в его мире. Красивая заводная кукла, включавшая тишину. Она была для него чем-то вроде благоприятного погодного явления, знала это, и все-таки не ушла, напоследок хорошенько дав по морде. То есть очень мало уважала и себя, и его.
— Наклз, да послушай же ты. Я люблю тебя. Я боюсь за тебя.
Наклз уже давно никого особенно не любил, что периодически не мешало ему здорово бояться. Он откинулся назад, уходя от кривляющегося в зрачках Кейси отражения.
— Я останусь в Каллад до окончания суда. Дальнейший разговор мне представляется беспредметным, — сообщил маг столешнице.
— Но…
— Никаких «но» на самом деле нет. Если тебя это утешит, моя любовь тоже никогда и ничего не меняла, — сухо и корректно подвел итог он, поднимаясь.
— Совсем? — промедлив, спросила Кейси. Что-то Наклзу в ее тоне не понравилось. Это «совсем» было даже хуже шутки про «завидную невесту».
— Ровно ничего, — подтвердил он. В конце концов, он говорил чистую правду.
Кейси отшатнулась, потом медленно провела руками по лицу, словно снимая невидимую паутину, и медленно покинула комнату.
«Если ты думаешь, что сейчас из кухни вышли сто тысяч марок, ты прав только отчасти. На самом деле это уходит твоя надежда умереть своей смертью».