Время жить (трилогия)
Шрифт:
Один из четверки ангахов, надзиравших за их работой, нетерпеливо постучал одной из своих дубинок по другой и что-то нечленораздельно прорычал. Не дожидаясь второго напоминания, Эргемар покорно шагнул в междурядье. Перед ним уходили вдаль ровная линия сросшихся между собой плотных кустов, похожих на подушки, и частокол деревянных столбов, поддерживавших слегка колышущуюся на ветру маскировочную сеть. Примерно через каждые двадцать метров поперек рядов тянулись неширокие проходы.
Сделав шаг, Эргемар отщипнул с верхушки куста только что распустившийся розовый листочек и опустил его в свою корзину, затем потянулся за следующим. Справа и слева от него занимались тем же делом Санни и Хеннауэрте
В первые дни у них шли жаркие споры о том, стоит ли им выкладываться на плантациях или нужно просто плюнуть на пришельцев с их нормами выработки. Крайним сторонником второй точки зрения был Корк Корвейс, считавший, что пришельцев надо раз и навсегда отучить от мысли привозить себе рабочих с Филлины.
Однако победили в этом споре все же Даугекованне и Даксель, не видевшие альтернативы ударной работе. "Ангахи все равно вас заставят, – говорил тогда Дауге. – А если вы совсем откажетесь работать, кээн вас убьют и снова привезут сюда кронтов". А по мнению Дакселя, было крайне важно показать пришельцам, что филиты могут работать не из-под палки, и поэтому с ними нужно обращаться по-иному, чем с рабами-кронтами.
В определенной степени, эта политика принесла успех. Нормы выработки регулярно выполнялись. Ангахи стучали дубинками о дубинки и время от времени грозно порыкивали на отстающих, но ни разу не пускали свое оружие в ход. Мастера-пришельцы не имели с филитами никаких забот и начали понемногу даже по-своему уважать новых работников. Жесткий тюремный режим, которому на плантации подчинялись кронты, был для филитов значительно ослаблен, а различные хозяйственные работы наподобие уборки помещений или штопки маскировочной сетки выполнялись специально назначенными дежурными в рабочее время, а не по вечерам, как это делали кронты. Даксель даже подумывал о том, чтобы разгородить барак, устроив небольшие комнаты для семейных пар, а также вел с пришельцами переговоры о присылке новой рабочей формы, так как их старая одежда должна была вскоре неизбежно придти в негодность.
Но какой бы режим не был в тюрьме, она все равно остается тюрьмой. Эргемар отщипнул еще несколько розовых листочков и сдернул с опорного столба плеть местного вьюнка. Это растение обладало совершенно невероятной жизненной силой. С ним на плантациях постоянно боролись, но каждый день длинные гибкие стебли с кувшинообразными, загнутыми наружу листьями словно сами собой выстреливали изнутри подушек кустов сугси, пытаясь взобраться наверх по столбам.
Понемногу становилось жарче, и Эргемар расстегнул рубашку. Его корзина уже была полна более чем наполовину, и он вытряхнул ее в короб Корка Корвейса, который ходил по поперечным проходам от одного сборщика к другому. Снова повесив пустую корзину на грудь, Эргемар остановился и выпил несколько глотков воды из обшитой брезентом пластиковой фляжки, висевшей у него на поясе. Вода уже успела нагреться, но все равно освежила его.
Сборщики растянулись по полю неровной цепью, по сторонам которой, словно маяки, возвышались ангахи. Они не спеша шли сзади по междурядьям и переговаривались друг с другом гортанными взрыкивающими голосами. Эргемару даже казалось, что они изо дня в день говорят об одном и том же, тоже пойманные в ловушку засасывающей монотонности.
Сегодняшний день полностью повторял вчерашний, а завтрашний ничем не будет отличаться от сегодняшнего… Эргемара снова охватили тоска и горечь. Может ли он хотя бы мечтать о побеге, как это привиделось ему во сне? Ночью они заперты на множество замков и засовов, а днем, если бы ему каким-то чудом удалось перемахнуть через трехметровый проволочный забор, за ним бы немедленно
А даже если бы ему посчастливилось ускользнуть от преследователей – что тогда? Снаружи его встретит незнакомый лес чужой планеты, где он даже не знает, чем питаться и чего нужно опасаться. В этих первобытных чащах, которые, как говорил Даугекованне, тянутся на сотни километров, он будет лишь беспомощной добычей для местных хищников – даже тех самых крысо-собак, за которыми иногда охотятся ангахи…
Ч-черт! Прямо из-под ног Эргемара вырвалась темно-коричневая глянцевая лента, с необычайной быстротой исчезнувшая под ближайшим кустом, откуда тут же послышались возня и прерывистый писк. Осторожно раздвинув ветви, Эргемар увидел огромную многоножку, схватившую своими мощными серповидными челюстями мелкое животное, похожее на мышь – светло-серый пуховый шарик, из которого высовывался розовый крысиный хвостик.
Змей в этом районе планеты не водилось или же они были слишком крупными, чтобы проникать сквозь частые ячейки проволочной сетки, однако плантации просто кишели гигантскими многоножками, по своим размерам не уступавшими небольшим змеям. У Эргемара эти ядовитые членистоногие вызывали необъяснимое отвращение и, преодолевая чувство брезгливости, он поднял ногу и с силой впечатал многоножку в землю, целясь чуть повыше ее плоской головы. Раздался хруст, коричневая лента хлестнула Эргемара по ботинку, множество крошечных ножек заскребли по его брюкам, но он давил и давил, пока отвратительное шевеление не прекратилось совсем. Серый пушистый комочек выпал из челюстей многоножки, но не шевелился. Вероятно, зверек уже погиб от яда.
– Гр-р-р-хия! – раздался прямо над головой у Эргемара грубый чужой голос.
За его спиной, как башня, возвышался огромный ангах. Отстранив Эргемара, он протянул нижнюю правую руку и поднял за хвост раздавленную многоножку. Стряхнув с нее пыль, он повесил ее себе на пояс и жестом показал Эргемару продолжать работу.
Эргемар с брезгливостью и отвращением смотрел, как мертвая многоножка болтается между ног ангаха, доставая до его колен. О кулинарных пристрастиях четвероруких ходили жутковатые слухи: говорили, что они используют в пищу почти все живые существа, включая многоножек и крупных жуков. Чтобы подавить тошноту, Эргемар сделал несколько глотков воды из фляжки и, видя, что ангах по-прежнему смотрит на него, начал поспешно обрывать розовые листики.
Пока он расправлялся с многоножкой, остальные ушли вперед. Метрах в двадцати впереди Санни перешла на его междурядье и начала собирать листья с обоих рядов кустов сразу. Эргемар заторопился ей вслед, чувствуя, как горят его уши: это он должен был помогать ей, а не наоборот!
Нет, день сегодня явно не складывался. Листья, как живые, выскальзывали у него из пальцев, ладони покрылись липким соком, а солнце немилосердно жгло даже сквозь маскировочные сети. Проклятый сон все кружился вокруг него, не позволяя сосредоточиться на постылой реальности.
С горем пополам он добрался до конца своего ряда. За последним проходом совсем близко – только руку протяни – возвышалась изгородь из частой проволочной сетки. За ней виднелись густые заросли кустов с огромными пальчатыми листьями, а еще дальше топорщили свои широкие хвоинки невысокие раскидистые деревья с очень темной, почти черной кроной. Чужой лес за проволокой притягивал, и Эргемар впился обеими руками в сетку, не в силах оторваться от нее.
– Гр-р-дар-рш!
Гневный рык вернул Эргемара к действительности. Огромный ангах с двумя дубинками наперевес грозно смотрел на него. Широкая пасть приоткрылась, и внутри ее блеснули крупные белые зубы.