Время зверей
Шрифт:
Волгу, на которой приехали эти люди тоже брать не захотел. Очнутся — передадут в розыск, и тогда пиши пропало. Легче уйти пешком. Ну кто заподозрит грузного дедушку в том, что его пытаются найти и задержать спецслужбы? Кому нужен такой пенсионер?
Через пару минут уже на оживленной улице, а еще через пять минут — запрыгнул на ступени, ведущие в недра чуда советской техники — троллейбуса, который с воем понес Сазонова вперед, к новой, очередной новой жизни.
Самураю и его соратникам помочь он никак не мог. Если они выживут, что вполне вероятно — Сазонов их найдет.
А если не выживут…значит,
Глава 1
Я повернулся к Наде, улыбнулся, хотел ответить…но не успел. Фургон, который ехал впереди вдруг резко тормознул, и мой «гелик» едва не впечатался ему в запыленную, грязную корму, на которой едва просматривалась табличка номера. Ощущение было таким, будто кто-то взял, и нарочно забрызгал номер грязью из первой попавшейся лужи. Часть попала и на заднюю дверь фургона.
Не знаю, как я попался. Я не должен был попасться, пусть даже работали и профессионалы! Меня взяли в классическую коробочку — впереди фургон, сзади «кукурузер», справа дорожный столб и глубокая придорожная канава, слева — еще один фургон.
Когда дверь фургона слева распахнулась, и оттуда показался ствол автомата, мой мозг, тренированный на критические ситуации наконец-то заработал так, как ему положено, и я среагировал единственным возможным способом — отпустил педаль тормоза и нажал на газ.
Пятилитровый движок «гелика» взвыл, и с полусекундной задержкой — как и положено машине с автоматической коробкой — рванулся вперед. Почти трехтонный джип, обутый в шины «Пирелли», прыгнул так, как если бы ему поддали под зад коленом, и сходу протаранил блокирующий фургон. Фургон весил ненамного больше моей машины, потому его швырнуло вперед, отбросив метра на три, не меньше. Автоматная очередь прогрохотала по кузову «гелика», зеркальные стекла разлетелись вхлам, и в салон ворвался свежий, пахрущий полевыми травами воздух.
А я все газовал. Мощный движок ревел, «Пирелли» шлифовали асфальт, оставляя на нем черные вонючие полосы, шлейфы дыма поднимались по бокам пафосной тачки, а здоровенный блестящий кенгурятник, погнутый при ударе о корму фургона упорно разворачивал его поперек дороги, чему способствовал вывернутый влево руль. Еще немного, еще чуть-чуть — и я вырвусь!
Фургон, что был слева, попытался заткнуть образовавшуюся дыру, прочертив на борту моей машины здоровенную белую борозду, прогнув его не меньше чем сантиметров на пять. Мой «гелик» отпихнул фургон с автоматчиком, выпрыгнул на трассу, и тут его потряс тяжелый удар, от которого у меня помутилось в голове. Летящий по левой полосе камаз сходу протаранил мой джип в левую арку, и раскрутил его по часовой стрелке.
Как ни странно, машина не опрокинулась, а сделав полный оборот, остановилась капотом туда, куда я и собирался ехать. Вот только ехать уже не мог. Судя по всему — левой арки не существовало, а соответственно — и всей левой подвесной системы вместе с силовой. Проще говоря — при таком ударе колесо вместе со всеми причиндалами просто уходит под днище, или отрывается совсем. Что именно получилось я не видел,
Надя была мертва. Мне не нужно было щупать пульс, чтобы это понять. Две пули попали ей сбоку в левую сторону груди, одна — в голову. Снеся ей практически полчерепа. Лицо осталось целым, только немного забрызганным кровью, и с него на меня смотрели удивленные, испуганные глаза. Казалось, Надя сейчас вздохнет и спросит: «Что случилось?! Кто это?! Почему?!»
И тут зазвонил телефон. Я будто во сне достал его из кармана, услышав голос Сазонова что-то ему сказал — даже точно не помню, что именно. А потом отбросил от себя тяжелую телефонную трубку, толкнул дверь джипа, надеясь, что ее не заклинило, и буквально в последний момент выбросил себя из салона, ускользая от крошащих стекло и металл автоматных очередей.
Когда я закатился под джип, накренившийся, как подбитый торпедой полузатопленный корабль, в руке сам собой оказался мой штатный «макаров», на который у меня была лицензия, и с которым я не расставался ни днем, ни ночью. Из-под джипа мне было плохо видно куда стрелять, но хорошо, что это все-таки был джип, а не какая-нибудь пузотерка с клиренсом в пятнадцать сантиметров — там бы я точно не поместился. А здесь — лежа между колесами я выцеливал ближайшего противника, вернее — его ноги. Всего у меня было девять патронов — один в патроннике и восемь в обойме, а еще — полный запасной магазин в кобуре. Итого — семнадцать патронов. Тяжко, если придется вести долгий бой. Пока это кто-нибудь наконец-то сообщит ментам о том, что тут происходит, да и толку-то, если сообщит? Менты выждут, пока перестрелка не закончится, и только тогда подъедут — собрать трупы и написать протоколы. Кому охота лезть в чужие разборки и получить пулю в живот? За эту-то жалкую зарплату… Впрочем, за любую зарплату — пуля в живот это очень нехорошо.
Стреляю я очень хорошо — куда целюсь, туда и попадаю. Талант у меня такой, понимаешь ли. С детства. Потому первый же выстрел — в цель. Девятимиллиметровая пуля с тупым концом переламывает голень, как тростинку, человек кричит, в падении выпускает очередь из автомата (что и понятно, палец-то на спусковом крючке), и когда касается спиной асфальта, тут же получает пулю в левый бок — прямо туда, где у него должно быть сердце. Если оно есть у этой твари, конечно.
Второй падает точно так же, и только конечную пулю схватывает не сердцем, а головой — она входит ему в левый висок и выносит правую сторону черепа.
Вот за что я люблю «макаров» — он не только очень надежный аппарат, не дающий осечек, но еще и калибр у него соответствующий. Если попал — мало не покажется. Даже броник не спасет — если только это не броник высшей степени защиты. Другие броники — если даже не пробьет, то кости под ним переломает, и внутренние органы отобьет до смерти от болевого шока. Мог я себе купить что-то вроде «беретты» — главное, деньги плати. Но отказался. Зачем мне такие понтовитые машинки, если в городских условиях «макар» вполне себя оправдывает, а весит, и размером для постоянного ношения — гораздо удобнее.