Время звёзд
Шрифт:
Очень хорошо сохранившаяся площадь перед Храмом была достаточно велика, чтобы вместить всех желающих принести свои дары служительницам Богини. По краю, традиционно, размещаются посланцы родов, каждый на своём, десятилетиями не изменяемом месте. Ставят лошадей, расстилают ковры, разводят костры на строго отведённых, покрытых многолетней копотью местах. Лучшие воины сосредоточенно делают угощение — частично привезённое с собой, частично изготовляемое на месте. Трепещут на ветру разноцветные ленты, светятся изысканные узоры на тканях, пахнет дымом и благовониями. Мы
Всё пространство перед входом в Храм застелено коврами, на которых будут сидеть пирующие и танцевать жрицы. Шатров в ночь Первого Полнолуния не разбивают, празднующих укрывает само небо, и лунный свет обливает фигуры танцующих священнослужительниц.
Их выступления — это действительно нечто особенное. Целый ритуал, направленный на то, чтобы вознести хвалу Богине и вызвать желание у присутствующих мужчин. И чем оно сильнее, тем довольнее и благосклоннее будет в наступившем году божество. В конце ночи танцевавшая жрица имеет право выбрать любого из присутствующих. Для этха это большая честь.
Всхрапывают лошади, негромко переговариваются занятые работой этха. Приготовления к празднованию почти завершены. Предназначенные храму девочки шепчутся, сидя на тюках с не распакованными ещё тканями и одеждами, предназначенными в дар жрицам. Богине отправляют не больше нескольких девчонок от всех родов, и не в каждый сезон. Каждый файх сам решает, есть ли среди его рода те, кому не стоит и мечтать о свадебных колокольцах в будущем. Не дурнушки, этха вообще считают красоту не самым главным женским качеством. Просто если в небогатой семье слишком много дочерей, то замужество — судьба исключительно старших из них.
Вытаскиваю из чехла рулон ослепительно белой ткани, на которой будут разложены дары Богине от рода Каракала. Ткань, в отличие от подношений, расстилается безо всяких обрядов, по-деловому.
— Яаттай, Яаттай! — передо мной возник запыхавшийся Ваэй. — Файх велел тебе идти к нему. Воон туда, я провожу!
Качаю головой. Уж что-что, а своего файха я могу найти и самостоятельно. Всучив мальчишке злосчастный свёрток, направляюсь в сторону Храма.
За моей спиной будущие жрицы, хихикая, принялись наперебой давать указания, где и как его лучше расстелить.
Главы родов собрались чуть в стороне от дверей Храма. Окидываю присутствующих быстрым взглядом и опускаюсь на колени. Здесь все, кроме файха не прибывших ещё Пустельг.
— Поднимись, Яаттай, — раздался рядом со мной спокойный голос Джалэная, — я разрешаю тебе говорить. Расскажи то, что ты поведал мне, вернувшись из Альянса.
Неохотно разлепляю губы. Слова простого воина имеют куда меньший вес, чем слова файха, мне могут и не поверить.
Когда я замолкаю, несколько секунд стоит недоверчивая тишина. Но уже через пару мгновений её сметает сразу несколько голосов. Почтенные главы родов говорят все разом, перебивая друг друга, словно спорящие пастухи.
— … Невозможно!
— Степные Лисы никогда…
— Вот уже сто лет как…
— Немыслимо!
— Я ручаюсь за свой род!
— Быть может,
— Темнота, ранение…
— Разве можно верить…
— Посланцы клана Пустельги до сих пор не прибыли. — Этот голос раздался из-за моей спины. Женский, хрипловатый. Немолодой. Оборачиваюсь, чтобы снова рухнуть на колени, едва взглянув на подошедшую. Да и файхи, как по команде сгибаются в поклоне. Умение ходить, не тревожа песчинки под ногами, жрицы, как выяснилось, не потеряли.
— Приветствую пришедших в Её дом гостей!
С облегчением поднимаюсь, чтобы как можно незаметнее переместиться за спины глав кланов — негоже воину стоять к Верховной Жрице ближе них. Украдкой разглядываю её. Высокая, худая женщина намного старше сорока лет, в десятке длинных, унизанных золотыми кольцами кос поровну серебра и тёмной меди. Лицо узкое, хищное, почти не тронутое временем, нос с заметной горбинкой. Двойное жемчужное ожерелье — знак её положения — просто надето, а не приколото к коже, как было принято когда-то.
— Не хочет ли сказать госпожа….
– первым опомнился Джалэнай. О том, что год назад Пустельги вдрызг рассорились с Лисами и Каракалами в Степи знали все до последней ящерицы. Не слишком приглядная история, в общем-то. Два дурных юнца соперничали из-за девушки. И когда ситуация окончательно зашла в тупик, не нашли ничего лучше, чем взяться за оружие. К несчастью, один из них был единственным сыном главы Пустельг, а второй — отпрыском одной из весьма уважаемых семей Каракалов. Первому не повезло. Джалэнай предлагал выплатить виру за убийство, но Аркай и слышать о ней не хотел, требуя выдать ему головы убийцы и заварившей кашу ветреной лисички. Оба клана, разумеется, ответили категорическим отказом и совет файхов их поддержал. Тогда глава Пустельг поклялся покоем предков отомстить обидчикам.
— Я лишь предполагаю. — Лёгкий ветерок колышет узкие шёлковые ленты юбки верховной жрицы. Привычно пытаюсь прочесть её цвета и тут же сбиваюсь — яркие полосы складываются в совершеннейшую бессмыслицу. — Как бы то ни было, ночь вот-вот начнётся, и мы должны отложить печалящие разговоры. Но завтра утром я жду вас всех у ступеней Храма.
Главы родов, от самых слабых, до самых влиятельных, лишь молча склоняются в ответ.
Жрица, которой выпало сегодня начинать ритуал, была совсем молоденькой и страшно волновалась. Нет, ни в жестах, ни в походке грациозно обходящей площадь девушки это не отражалось, но вздёрнутая голова, напряжённая, старательно удерживаемая улыбка, излишне резкие движения… кто её учил?
Жрица, между тем, завершила круг и вышла в его центр. Замерла, прикусив губу. Напряжённая тишина сменилась низким, пробирающим до костей барабанным ритмом. Танцовщица крутанулась на месте, взвились в воздух лёгкие шёлковые ленты и тяжёлые, увитые золотом косы, переливчато зазвенели браслеты на запястьях и лодыжках…
Сдерживаю желание отвернуться. Во времена расцвета Храма такое исполнение сочли бы попыткой сорвать празднество. Хм, интересно, это ещё конструктивная критика или уже стариковское брюзжание?