Время звезд
Шрифт:
Макса словно холодом окатило.
– Похоже, я забыл, сэр.
– Я думал, что ты никогда не забываешь.
Макс интуитивно, но вполне справедливо, подумал, что это два совершенно разных механизма памяти, хотя и не мог объяснить научным языком. Одно дело, когда забываешь в ресторане шляпу, что может случиться с каждым, с другой стороны невозможно забыть то, что когда-то выучил наизусть.
– Команда отсека управления не должна забывать ничего, что может отразиться на безопасности корабля, – продолжал Хендрикс. – Однако, если рассматривать это как учебу, то задачу ты решил прекрасно, за исключением того, что
Хендрикс отвернулся. Келли показал головой в сторону входного люка. Засыпая, Макс представил себе, что подумает о нем доктор Хендрикс, узнай он... О, нет! Он отогнал мысль прочь.
По мере приближения к первой аномалии спокойные вахты, расписанные на троих офицеров и четырех матросов, сменились на более напряженные (посменное дежурство через вахту). Теперь на вахту заступали астрогатор, его помощник, картограф и оператор. К этому времени Макс был принят на регулярное вахтенное дежурство. В состав первой вахты входили доктор Хендрикс, в качестве его помощника картограф 1-го класса Ковак, Макс как вахтенный картограф, и Ногуччи как оператор компьютера. Их сменяли Смайс, Келли, Смайт и Ланди. Макс отметил про себя, что Хендрикс отдал «первый состав» Саймсу, а себе забрал менее опытный персонал. И хотя он не понял причин этого, но был доволен возможностью работать отдельно от Саймса.
Теперь он понял почему отсек управления называли «беспокойной норой». Доктор Хендрикс превратился в бесстрастный автомат, проводящий коррекцию за коррекцией; его единственным требованием была быстрая, точная и молчаливая работа. В течении последних двадцати часов перед прыжком астрогатор не только ни разу не покинул отсек управления, но и не позволял это делать никому, за исключением подвахтенных. Саймс по-прежнему стоял собственную вахту, однако доктор Хендрикс проверял каждое его действие. Дважды он потребовал от младшего астрогатора переделать часть работы, а однажды даже проделал это сам. Поначалу Макс с удивлением взирал на необычное зрелище, но затем обнаружил, что во время конфиденциальных разговоров доктора с Саймсом присутствующие старались с головой уйти в свою работу.
Напряжение росло по мере приближения критического момента. Подход к межпространственному прыжку нельзя сравнить ни с каким пилотирования, когда-либо выполняемого человеком, хотя приблизительно это можно сравнить с полетом на атмосферном самолете, когда, пролетев тысячу миль вслепую, нужно проскочить через узкий туннель, даже не видя его. Аномалию Хорста нельзя увидеть, ее можно только вычислить с помощью уравнений, описывающих влияние массы на пространство; «ворота» представляли собой ничем не помеченную область пустого пространства, затерявшуюся среди всеобщей пустоты.
Приближаясь к планете, астрогатор видит свою цель, непосредственно или по радару, а его скорость составляет всего несколько миль в секунду. Выполняя подход Хорста, скорость корабля приближается к скорости света, а в последней момент и достигает ее. Ближайшие космические «маяки» находятся от него на расстоянии миллиардов миль, а сами они движутся со скоростью звезд. Наблюдателю на корабле, вследствие эффекта параллакса, возможного лишь когда сам наблюдатель движется со скоростью волн электромагнитного
Все равно, что искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет.
Во время последнего подхода Келли сам сел за компьютер, Ланди приготовился ассистировать ему по таблицам.
Смайт и Ковак проводили обсервации, передавая все новые данные доктору Хендриксу, который, в свою очередь, устно передавал команды оператору компьютера, без задержки "прокручивая "программу через свой мозг.
В это время двигательный отсек подчинялся непосредственно ему; в каждой руке он держал по выключателю дистанционного контроля, соединенных непосредственно с пультом управления корабля. Один должен был поддерживать скорость «Асгарда» близкой к скорости света, другой был предназначен для придания ему последнего усилия для прорыва.
От вахты Макса отстранили – для решения задач требовались опытные специалисты. С другой стороны, Саймс также остался не у дел; в момент истины в отсеке управления должен был быть лишь один астрогатор.
Из всех находящихся в «беспокойной норе» лишь только капитан Блейн сохранял спокойствие. Он сидел в своем личном кресле и курил, наблюдая за Хендриксом. Усталое лицо астрогатора приобрело серый оттенок и блестело от пота. Казалось, он спит, хотя это и было невозможным. Наблюдая за ним, Макс недоумевал: зачем он так стремится стать астрогатором, зачем ему нужно взвалить себе на плечи неразделимое бремя ответственности?
Однако в звонком голосе доктора не слышалось и следов усталости; цифры лились непрерывным потоком.
Макс слушал, учился и недоумевал. Через купол отсека он взглянул на пространство за кораблем, искаженное их огромной скоростью. Звезды, лежащие прямо по курсу, за последние семь вахт немного приблизились друг к другу, все тот же эффект параллакса. Теперь они были видны в волнах инфракрасного спектра; волновой фронт двигался так быстро, что допплеровский эффект преобразовывал тепловое излучение в видимый свет.
Поток цифр прервался. Опустив глаза на пульт, Макс тут же посмотрел на небосклон, услышав команду Хендрикса:
– Приготовиться!
Звезды, казалось, устремились навстречу друг другу: затем мгновенно, без какой-либо задержки, их сменила новая, совершенно отличная от старой, звездная картинка.
Хендрикс выпрямился и, вздохнув, посмотрел наверх.
– Это Мемориал Альберта, – тихо произнес он. – А там Шестиугольник. Что ж, капитан, мы снова сделали это. Принимайте вахту, мистер, – обратился он к Саймсу. Пропустив вперед капитана, он последовал за ним к люку.
«Беспокойная» команда вновь перешла к обычным вахтам; следующий прыжок должен был состояться еще не скоро. Макс продолжал нести вахты в качестве вахтенного картографа, а Ковак временно заменил Хендрикса, взявшего недельный отпуск. Работы на этом отрезке полета было не много, но Макс искренне радовался новому порядку; он с гордостью ставил в вахтенном журнале свою подпись: «М.Джонс, вахтенный картограф.» Он чувствовал, что добился успеха, несмотря на неприязненное отношение Саймса.
Он был удивлен, но отнюдь не встревожен, когда в свободное от вахты время получил приказ явиться к астрогатору. Он надел свежую форму, пригладил волосы и поднялся на палубу "С".