Врунишка
Шрифт:
— Я просто не могу себе позволить новое платье, — прошептала Молли, а пожилые дамы, улыбнувшись, махнули ей.
Она кивнула им в ответ и, спрыгнув с подмостков, принялась собирать розовые искусственные цветы и складывать их в коробку.
Может, ей удастся уговорить Рейчел обменяться с ней.
Рейчел достался Гарри Кондон, представительный заведующий отделом личного состава, который называл Молли «малышка» и каждую пятницу вручал машинисткам по шоколадке. Провести День св. Валентина с Гарри — это еще куда
Если бы только ей удалось придумать предлог… Но нет, она уже знала, что он готов к их встрече и специально заказал столик в «Бочонке», одном из самых фешенебельных ресторанов Сиэтла.
Свернувшись в кресле у окна, Молли смотрела на непрерывный дождь, струи которого превращались в потоки, по мере того как темнело небо и подступала ночь. Она улыбнулась матери, которая в халате сидела за пишущей машинкой, раздавив очередную сигарету в хрустальной пепельнице.
— Мама, обед почти готов. Ты спустишься?
Селма Кларк рассеянно покачала седой, коротко стриженной головой, а затем поверх очков взглянула на дочь. Тонкие черты ее лица смягчились.
— Мне ничего не нужно, дорогая, — сказала она. — Я уже раньше съела тарелку супа и несколько ломтиков сыра, а Уолтер принесет мне тосты.
Словно услышав свое имя, в комнату вошел отец Молли, на полном лице которого блуждала восторженная улыбка. Он осторожно поставил тарелку с тостами и вареньем на столик с машинкой, нежно поцеловал жену, потрепал Молли по плечу и вышел в холл, шаркая шлепанцами.
— Он работает над миниатюрной водной турбиной, — гордо сказала Селма. — Исключительно сложная конструкция.
Молли кивнула, наблюдая, как ее мать, взяв тост одной рукой, пальцами другой продолжала тыкать по клавишам машинки.
— Мамочка, ты так много работаешь в эти дни, — наконец осмелилась заметить она. — Почему бы тебе не отдохнуть?
Селма пожала плечами.
— Все более чем хорошо, дорогая. И я теперь не могу остановиться.
— Понимаю, но… — Молли замолчала, чувствуя свое бессилие в окружении толстых томов справочников и груд бумаги, загромождавших спальню Селмы.
Как она может решиться сказать ей то, что у нее на уме, — мать впустую тратит силы? Рукопись Селмы о британской истории уже разрослась до полутора тысяч страниц, и ни одно издательство не возьмется публиковать ее. Пусть даже пройдет тысяча лет. Можно подумать, что миру нужны такие объемные исторические книги, да еще написанные сухим языком…
— Тебя что-то волнует, дорогая? — спросила Селма, опуская очки на кончик носа и внимательно глядя на дочь.
Вспыхнув, Молли покачала головой и, встав с кресла, подошла к окну, в смущении провела
— Ничего, мама. Просто я беспокоюсь о тебе, вот и все. Ты так напряженно работаешь, так много куришь и почти не выходишь на свежий воздух…
Селма хмыкнула, и ее хрипловатое дыхание стало отчетливо слышно в тишине замусоренной спальни.
— Тем не менее я счастлива, — возразила она. — Я люблю мою историю, дорогая. И я делаю как раз то, что мне нравится. Много ли людей могут похвастаться этим?
Молли медленно склонила голову, еще раз улыбнулась матери и направилась к дверям.
— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я принесла тебе что-нибудь?
Селма лишь покачала головой, снова углубившись в свою работу. Молли остановилась у гардероба матери, взыскательно осматривая его содержимое. Одежда в нем была в хорошем состоянии, но безнадежно вышедшая из моды. Селма давным-давно перестала обращать внимание на то, что носит.
— Мама…
— М-м-м? — рассеянно отозвалась Селма, пережевывая кусок тоста и не отрывая глаз от листа бумаги, заправленной в машинку.
— Ничего, — ответила Молли и, оставив комнату, направилась на кухню, где уже были слышны возбужденные голоса ее детей. По всей видимости, ссора началась сравнительно недавно, и предметом ее служили некоторые изделия, выброшенные дедушкой за ненадобностью. Каждый из ребят громогласно объявлял свое право на них.
Грейс, величественная фигура которой была облачена в красный шелк, оттенявшийся черной кружевной шалью, занятая кастрюлями на плите, лишь прислушивалась к перепалке. Время от времени она подливала масла в огонь, бросая реплики типа: «Я бы не уступила ему, Анди» или «Я не сомневаюсь, Уолтер сказал Чарли, что он может взять это…»
Вздохнув, Молли постаралась положить конец ссоре, и на время ее покинули все мысли об элегантном кавалере, который, как ей сообщили, зайдет за ней в отдел, и вечернем платье.
— Так на какой цене сойдемся, Джуди? Ее нижний предел?
Продавщица, пожевав губами, стала рассматривать ярлычок, пришпиленный к коричневому платью, которое Молли держала в руках.
— Восемьдесят долларов, — неохотно сказала она. — Учитывая скидку для работников. Но Аллисон должна подтвердить ее.
— Восемьдесят долларов!
Сердце у Молли упало. Она смотрела на платье, покрой которого был настолько продуман, что оно могло пригодиться и в будущем, например, на выпускном вечере Чарли, на свадьбе Андреа, на крестинах ее внуков…
— А как насчет вот этого? — осведомилась Джуди, исчезая между стеллажами и деловито роясь среди платьев. — Пришло как раз вчера. Подходит тебе по цвету и вообще смотрится великолепно. Что ты думаешь, Молли?
— Ох, — вздохнула Молли, глядя на платье, которое показывала ей Джуди. — Сомневаюсь, что оно в моем стиле.