Всадник на чужой земле
Шрифт:
Тук-тук, тук-тук…
Конечно, такими категориями он не думал. Неизвестно, думал ли вообще, потому что мозг у него отсутствовал. Точнее, нечто имелось, но было размером с орех. Зато охотничьи инстинкты развиты до чрезвычайности, и есть хотелось постоянно. В любое время и в каком угодно количестве. При удаче мог зараз сожрать не меньше половины своего немалого веса и оставался у туши, пока окончательно не съедал, вплоть до костей, не замечая запаха тухлятины.
С нюхом у него были сложности. Он практически отсутствовал, в отличие от замечательного слуха, почти полностью заменившего еще и зрение. В вечно темных подземельях нюх не
Тук-тук, тук-тук…
Двуногий тащился медленно, и, стремительно промчавшись по хорошо знакомому лабиринту ходов, зверь добрался до места выхода в атаку. В округе давно не было соперников и опасностей, но он внимательно прислушался, прежде чем протиснуться сквозь узкий лаз на другую сторону тоннеля. Ничего. Пустота. Стараясь не производить шума, чтобы не насторожить добычу, полез в проем. Голова, лапы и туловище. И в этот момент его обожгло страшной болью в задней части, а затем сверху обрушилась тяжесть. Невольно дернулся вперед, не понимая, почему задние ноги не слушаются. Уже вторично ощущая боль в области шеи, попытался повернуться, чтобы придавить напоследок перехитрившего врага. Тело не реагировало, а то, что заменяло сознание, быстро уходило.
Я привалился к стене, тяжело дыша, не забыв поставить аккуратно рядом свое оружие. Конечно, настоящие доблестные вояки наверняка высмеяли бы эту самостоятельно изготовленную из подручных материалов вещь. Короткое, под рост тщательно подобранное древко, с насаженным в качестве острия обоюдоострым ножом. При определенном навыке может выполнять функции боевого посоха, копья, ножа и топора. Можно резать, колоть и рубить. Для охоты в катакомбах и защиты на Дне удобно и неоднократно использовалось. Хотя, безусловно, по улицам удобнее ходить с обычным ножом: не так заметен. Впрочем, у меня огромного набора не имеется. Хорошее железо дорого и так просто не спереть. Ко всему кинжал — признак статуса, по нему любой местный о тебе много скажет, и чужим не воспользуешься — руки выдернут. Пришлось покупать лезвие, а в быту пользуюсь совсем другим, паршивым. Впрочем, прозвищем Хотокон, от «палка плюс нож» на жаргоне, в душе даже горжусь. Случается, награждают гораздо худшими.
Торчать неподвижно на еле заметной полочке, ни одним движением не выдав себя, а затем прямо с затекшими ногами сигануть на спину турпалису, причем умудриться дважды попасть в сочленения, перебив сначала нерв, ведущий к задним ногам, а затем и к голове, сродни подвигу. В первом ударе был уверен, насколько это вообще зависит от меня. Вот второй мог стать перебором и закончиться плохо.
Реально второго удара и не требовалось. Пришлось бы слегка повозиться, добивая, но уползти тот уже не смог бы и атаковать в полную мощь тоже. Руки четко сделали свое дело без участия сознания, использовав удачный шанс, а могло выйти боком, вопреки задуманному изначально. И я это прекрасно понимал. И так уже на издыхании чуть не достал, тварь. Слетая, приложился я о камень, наверняка синячище будет немалый.
— Счас-то какого скакать? — крикнул я с раздражением на торопливые шаги и мелькающее пятно от факела. — Один базар выходит. Я тебе говорил — сидеть на шухере после начала и ждать оклика!
— А вдруг помочь надо, — с вечным упрямством лучше все знающей возразила Микки. — Ой! — сказала с изумлением, останавливаясь. — Какой огромный. Ты не пострадал? —
Вот за это ей многое спускал. Она была упрямой, нахальной, могла поступить по собственному разумению, но никогда не пыталась ставить личные интересы выше. Наш тандем прошел много разных испытаний и оставался прочным. И глаза у нее обеспокоенные вовсе не потому, что боится остаться без защиты. Обо мне заботится.
— Все ладом, — сказал, отстраняя Микки. — Заканчивай бодягу, делом надо заниматься, а не рогами звенеть. Перо давай. — И отобрал сжатый почти детскими пальчиками огромный тесак, украденный два дня назад у мясника. — Где? — спросил я и так известное, позволяя продемонстрировать глубокие знания.
— Железы под языком, — охотно сказала Микки. — Да и он сам вместе с зубами может чего-то стоить. Только важнее яд под хвостовым когтем, а до него добраться будет сложно. Может, сначала выдернем из щели? Только он совсем-совсем мертвый? — Это прозвучало уже определенно с опаской.
— Кто говорил: шейный позвонок перерубить — хана придет?
— Я.
— Нешто можно не доверять книгам? — вскричал я с сарказмом. — Нешто муть несут?
— Ученые тоже иногда ошибаются, — без спроса взяв хотокон и потыкав в брюхо мертвого хищника, признала она.
— Да что ты говоришь! Скока ентот… Карстен Великий лично зырил турпалисов или ламий?
— Кажется, сдох, — игнорируя ехидство, пробормотала она. — Огромный какой, ужас. Я вообще не понимаю, чем такой питался в последнее время при этих размерах. Не так много живности в подземельях, как наверху болтают. Наверняка всех крыс и сородичей передавил по округе и поднялся выше. Раньше люди не пропадали.
Собственно, на этом предположении и была построена вся наша стратегия с момента, когда при виде следов зубов на костях Микки уверенно назвала зверя. Я как раз столь убежденным не был. Но почему не попробовать. Приманка достаточно привлекательная, после последних случаев исчезновения спускаться под землю боялись самые безбашенные головорезы. Тварь неминуемо должна была оголодать, и надо было только заставить ее правильно выйти на место засады. Риск тем не менее огромный. Я мог и не справиться. Или это могло бы оказаться совсем иное чудовище, из разряда еще худших.
Тогда на два покойника стало бы больше, хотя вряд ли бы это кто-нибудь заметил.
— Сечешь, эта скотина напоминает крокодила? — произнес я задумчиво, когда общими усилиями, с руганью и азартными воплями Микки, турпалис был выдернут из дыры. Не таким уж и тяжелым оказалось тело. Справились, даже разрубать не пришлось, как первоначально вознамерились.
— Может, предок общий, только не приходилось слышать про сухопутных и подземных.
— Святое небо, ты в благородную рядишься про незнание?! — изумляюсь.
— Ой, да ладно. Я же по зверям, а не вообще. Про этих вовсе мало что известно. Яйца откладывают и растут всю жизнь. Еще жрут крыс и, за неимением другой пищи, сородичей. Все.
— Зато где у них яд и за сколько можно толкнуть подходящему барыге из лепил, все слышали, — прокомментировал я, ковыряясь в глотке, предварительно выбив зубы и собрав их в мешочек, но даже теперь в жестких рукавицах. — И не уверен, что исключительно на лекарство эта гадость идет.
— Ты представляешь, сколько мы поимеем, — восторженно вскричала Микки, — если за малую склянку дают два ильмских карша?