Всадник рассвета
Шрифт:
– У нас в Элладе тоже есть рог козы Амалфеи, и из этого рога изобилия сыплется на стол любая еда, что ни пожелаешь! – разъяснил мне ситуацию Иолай.
Что ж, еще раз пришлось убедиться в том, что на каждое отечественное чудо в мире имеются и другие, не менее редкостные чудеса. В этом тоже был свой высший смысл…
В какой-то момент я поднял голову и посмотрел в небо. В вышине ветер неистово гнал черные тучи. В отдалении вовсю громыхал гром.
– Не нравится вашим наш завтрак на траве! – кивнул я Гераклу.
Тот, задрав свою кудлатую бороду, тоже поглядел
– Ага, – сказал он затем, подмигнув мне. – Это мой папашка сердится! Да и твой тоже небось не слишком сейчас доволен!
– А плевать нам на них с высокой горы! – высказал я крамольную мысль греческому герою, и мы оба рассмеялись.
Моя оппозиция Небу явно пришлась Гераклу по душе. Судя по всему, он воспринял меня ровней себе, этаким северным получеловеком-полубогом, да к тому же еще и сыном Сварога или, что еще хуже, Перуна. Переубеждать Геракла я не стал: если мой “папашка” мною не доволен, значит, недоволен, что тут можно поделать!
Разразившийся дождь с неистовыми молниями и громом заставил нас быстро ретироваться под навес скалы, чтобы продолжить свой заслуженный отдых.
Общаясь с Гераклом, я все время ловил себя на мысли, что он мне кого-то неуловимо напоминает, но никак не мог припомнить, кого именно.
Геракл довольно быстро опьянел, чего я никак не ожидал. Иолай, правда, объяснил мне это тем, что его старший товарищ еще никогда не пил вино столь громадными дозами, да еще таким варварским способом, не разбавляя водой. Что да, то да, пили мы, наверно, и вправду варварски, однако ж мне почему-то сразу подумалось, что стало бы с первым героем Эллады, угости мы его ведьминой мухоморовкой. Но спаивание новых знакомых в наши планы не входило.
– Ты меня уважаешь? – то и дело спрашивал меня захмелевший герой.
– Уважаю! – кивал уже изрядно тяжелой головой я. – А ты меня?
– Спрашиваешь! Еще как! – раскрывал объятия Геракл. – Дай я тебя расцелую!
Что бы ни утверждали активисты общества трезвости, а совместное распитие спиртных напитков во все времена сближало настоящих мужчин.
– Давай станем побратимами? – предложил мне Геракл. – Я уважаю тебя, а ты уважаешь меня, так почему нам не быть братьями?
Я, разумеется, согласился. Тогда Геракл вытащил нож и слегка надрезал свою левую руку у запястья, так что его кровь тотчас закапала на траву.
– Давай сюда свою! – сказал он мне тоном, не допускающим возражения.
С моей рукой он бестрепетно проделал ту же процедуру. После этого мы приложили свои ранки друг к другу и так недвижимо сидели некоторое время.
– Все, теперь наша кровь перемешалась, и мы стали с тобой братьями по крови и по духу! – сказал мне после этого Геракл, вставая.
– Нет, процедура братания еще не завершена! – в тон ему ответил я. – По обычаю нашего племени необходимо сделать еще кое-что!
Я подмигнул старухе Эго. Многоопытная ведьма сразу же поняла, о чем идет речь, и метнулась в сторону. Спустя минуту мы с моим новым братом дружно осушили по полному ковшу вина.
– Вот теперь все! – пояснил я Гераклу.
Наш ритуал братания
Что означает для Геракла понятие побратимства, я пока толком не знал, но понимал, что хуже нам от этого уж никак не будет, а если повезет, то из серьезного врага мы получим на время нашего похода к Олимпу сильного и верного союзника.
Старуха Эго тем временем посыпала каким-то порошком наши ранки и шептала над ними свои, одной ей известные заговоры.
Честно говоря, по поводу нашего с Гераклом поединка меня мучили угрызения совести. Ведь Геракла победил не совсем я. Просто техника рукопашного боя третьего тысячелетия новой эры оказалась куда более изощренной, чем примитивные силовые приемы времен древней Эллады. Я всего лишь грамотно воспользовался тем, чему меня научили. При этом я был твердо уверен, что чисто в физическом плане Геракл куда сильнее меня и не мне, тщедушному отпрыску техногенной цивилизации, тягаться с этой горой тренированных мышц. А потому, сам того не желая, я испытывал перед своим недавним соперником нечто похожее на комплекс вины, хотя и старался этого не показывать.
Подвыпивший Геракл взял в руки лютню и начал петь долгую и заунывную песню о своем походе и нашем бое, как сошлись два чернокудрых и от ударов их кулаков во все концы света разлетелись золотые искры. Что и говорить, у первого воина Эллады был талант настоящего акына. Несмотря на отсутствие малейших намеков на слух, пел Геракл столь долго и вдохновенно, что нас всех потянуло в сон. Даже Иолай, долгое время с преувеличенным почтением внимавший пению, в конце концов тоже устал сдерживать зевоту. Наконец Геракл в последний раз ударил по струнам и смолк.
– Ну и как? – спросил он меня не без гордости.
– Прелестно! – ответил я ему. – Просто прелестно!
– Если желаешь, я могу спеть тебе сейчас про все свои подвиги, как я изрубил лернейскую гидру, усмирил эрифманского вепря и разогнал стимфальских птиц! – предложил греческий герой, искренне радуясь моей похвале.
Вспомнив, что даже в курсе школьной истории он насовершал своих подвигов никак не меньше дюжины, а это значило, что впереди всех нас ждет бессонная ночь, я сразу же отрицательно замотал головой:
– Все устали! Давай как-нибудь в другой раз!
Геракл с явным сожалением отложил в сторону лютню.
– Зря не хочешь послушать. В Элладе мое пение любят все. Знаешь, к примеру, как я добывал яблоки Гесперид?
– Знаю! – кивнул я ему. – Тогда ты ловко надул этого простака Атланта!
– И вовсе не надул! – обиделся Геракл. – Все было совсем не так. Не надо верить слухам. Просто вначале он попросил меня подержать небосвод, а потом о том же попросил его я! Что я, идиот, до конца своих дней стоять, согнувшись в три погибели? Сам небось так же поступил бы на моем месте!