Всадники апокалипсиса Сальвадора Дали
Шрифт:
– Поправляйся, юный хулиган.
Что еще нужно было юному Наполеону, сраженному тяжелой болезнью? Только видеть, как у изголовья кровати великого полководца склонили свои головы врачи и домочадцы в ожидании его выздоровления.
Сальвадор быстро поправлялся, ему оставалось отлежаться несколько дней, когда ночью он проснулся и увидел слабый свет, проникающий из приоткрытой двери его комнаты. Мальчик ощущал, что уже была глубокая ночь, но дух великого полководца рвался вперед навстречу новым сражениям, тем более что этот таинственный поздний свет так и манил к себе. Он вышел из своей комнаты. В доме все спали, только полоска света из кабинета отца в конце коридора освещала темноту. Кабинет был святая святых для главы семейства, и посетителей здесь не жаловали.
Сальвадор вошел в кабинет. В нем никого не было. Видимо, отец забыл выключить свет и закрыть дверь. Надо было возвращаться в свою комнату, однако любопытство взяло верх. Мальчик огляделся по сторонам. Комната была отделана красным деревом, красивый резной потолок, небольшая люстра зеленого цвета, массивные шкафы из дорогих пород древесины, огромное количество книг в кожаных переплетах с красивыми золотыми буквами в шкафах и на полках. Посреди кабинета стоял большой письменный стол с темно-зеленым сукном, рядом располагалось величественное резное кресло. В углу стоял кожаный диван темно-коричневого цвета. Все говорило о солидности и значимости этого помещения, и мальчик уже хотел уходить, но его взгляд упал на большую книгу, небрежно лежавшую на столе. Она привлекла его внимание еще и тем, что это была единственная книга на столе, к тому же открытая. Сальвадор понимал, что нельзя без разрешения входить в кабинет отца, а тем более брать и смотреть книгу, но авантюризм взял верх над страхами. Он подошел к столу, взял книгу и сел на диван. Если бы он только знал, как повлияет на его жизнь и творчество содержание этой книги, он бы, наверное, не только не взглянул на нее, но и держался бы от кабинета отца на почтительном расстоянии.
Глава 3
Пришло время идти в школу. Мальчик простился со всеми своими образами великих полководцев и отдельно распрощался с Наполеоном. Начались учебные будни. Шли дни, недели, месяцы. Закончился первый год, за ним второй, а потом третий. Мальчик подрос, он уже не гонял по дому несчастных кухарок и всегда приветливо встречал семейного врача, которому было уже далеко за семьдесят. Но дух величия в нем не пропал.
– Мама, ты знаешь, что я родился великим человеком? – часто заявлял он дома.
– Конечно, Сальвадор! Ты будешь великим! – отвечала мать.
– Хм! Что значит буду? – озадачивался мальчуган. – Я уже сейчас великий и непревзойденный!
Мать удивлялась, даже иногда расстраивалась:
– Дорогой, у сына чересчур завышенное самомнение, как бы это потом не переросло в шизофрению? – делилась она своими сомнениями с мужем, на что тот всегда отвечал, ласково обнимая ее:
– Любимая, а что, наш сын действительно великий!
В школе Сальвадор был просто невыносим. Он постоянно спорил с учителями и был главным организатором всех беспорядков. Великий Наполеон вдруг превратился в Робеспьера, готового отправить на гильотину любого, кто не придерживался Хартии справедливости. Доказывая свою правоту, он вступал в яростную перепалку с любым учителем, вне зависимости от возраста и опыта последнего. И когда педагог пытался жестко осадить зарвавшегося ученика и закончить эту своеобразную дискуссию, которая ставила его в столь неловкое положение, в этот самый момент происходила Великая французская революция. Сальвадор вскакивал на стул и начинал декларировать свои лозунги приверженности всеобщим ценностям человечества. А учителю оставалось только в недоумении стоять у своего стола, не понимая, как поступать дальше. Придя в себя, педагог бросал все свои силы на подавление мятежа:
– Сальвадор, ну-ка сядь на место и закрой свой рот!
– Ах мне закрыть рот! – И тут дух свободы начинал еще яростнее заводить
Сальвадор опять отправлял учителя в нокдаун, и тот от удивления лишался на некоторое время дара речи.
– Что ты такое говоришь?! Да как ты смеешь так разговаривать с учителем? – придя в себя, начинал кричать педагог.
Юный Робеспьер вновь вскакивал на стул, зовя всех свободолюбивых учеников на баррикады против жестокой диктатуры тиранов. Класс начинал громко кричать и шуметь, и в этой буре тонул голос учителя, всячески пытавшегося навести в классе порядок, а затем все в праведном гневе покидали помещение.
Так Сальвадор срывал уроки у многих учителей, которые потом шли жаловаться директору. Наверное, бунтаря отправили бы на остров Святой Елены, как и Наполеона, но отец Сальвадора был известным в городе нотариусом, и только поэтому все эти выходки сходили ему с рук. Но даже это обстоятельство не удержало директора от обращения к родителям Сальвадора с просьбой подыскать своему чада другую школу.
В тринадцать лет отец записал сына в католический колледж, где под строгим надсмотром церковной братии юному бунтарю предстояло учиться много лет. Утром он ходил в церковь, а затем приступал к учебе. Консерватизм католической церкви не позволял бунтарскому духу Сальвадора выразиться. Он превратился в прилежного ученика. Казалось, наконец-то Сальвадор взялся за ум. Но от скуки, которая частенько одолевала юного бунтаря, не могли спасти ни хвала учителей, ни гордость отца за достижения сына.
В душе подросток оставался Наполеоном и великим бунтарем Робеспьером, жаждущим быть непревзойденным и необыкновенным, хотя железная дисциплина в колледже под присмотром братьев-иезуитов заставила на время умерить весь его бунтарский пыл. Но стремление выделиться продолжало кипеть внутри Сальвадора, пока в один прекрасный день не вырвалось наружу, как извержение вулкана. Во время перемены, как обычно, все спускались на первый этаж. Толпа ребят шла по длинной лестнице, когда сзади раздался чей-то голос.
– Эй, а вам слабо прыгнуть через эту лестницу?
На миг все застыли, воцарилась тишина. Все обернулись назад и увидели Сальвадора, который стоял в начале лестницы.
– Ты что, с ума сошел?! – выкрикнул кто-то из еще не пришедших в себя от такого вопроса ребят.
– Так вы, значит, трусы! Что, слабо перепрыгнуть?
Кто-то хихикнул, некоторые начали разворачиваться, чтобы продолжить путь, кто-то не успел еще все обдумать, как вдруг Сальвадор отошел назад, разбежался что было силы и рванул вперед с криком: «А ну разойдись!». Он прыгнул очень далеко, перелетел почти через всех ребят, которые от изумления открыли рты, но этого было явно недостаточно, чтобы перепрыгнуть всю лестницу, и он с грохотом обрушился вниз и кубарем скатился по лестнице, пересчитывая ребрами каждую ступеньку. Когда Сальвадор распластался внизу, все ученики собрались вокруг него затаив дыхание. Юный каскадер попытался встать, но все его тело ныло, из-за сильной боли у него получилось только с трудом сесть на пол. Ребята подхватили его и поволокли в кабинет врача, откуда он был переведен в больницу. Триумф Сальвадора наступил в тот момент, когда почти весь класс появился на пороге его палаты в больнице. Мальчик был на седьмом небе от счастья. Столько внимания! Он был действительно избранным!
Не успели его выписать из больницы, как тут же положили обратно после очередного прыжка с лестницы. И вновь друзья всем классом приходили его проведать. И вновь счастью Сальвадора не было предела. Наверное, все закончилось бы плачевно и он бы когда-нибудь свернул себе шею, если бы случай не свел юного гения с учителем рисования. Сальвадор сидел на уроке рисования и, как всегда, скучал: «Сегодня я попробую перепрыгнуть эту чертову лестницу! Прямо после урока». Он представлял, как будет прыгать, как вдруг голос учителя рисования прервал его мысли.