Всадники ветра (Двойники)Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XVII
Шрифт:
Когда они нашали и отрезали фашистов, он привел в действие пулемет. Сжавшись, почувствовал, как над самым ухом свистнул смертельный ветер.
Затем внезапно голубой небесный свод перевернулся — перед глазами очутилась черная поверхность земли. Замерло сердце и сдавило дыхание — Мак забыл все остальное, вцепившись руками в кожу кабинки и чувствуя, что только наличие ременных скреп спасает его от падения. Самолет выровнялся.
Совсем близко Мак увидел такое знакомое, но совсем чужое лицо Нины Павловны. Поддаваясь непонятному чувству, рванул рычаг пулемета. И вдруг самолет снова
И до этого и после Мак знал, что во время воздушного боя применяется высший пилотаж. Но, только испытав его практически, он понял значение этого слова!
Когда вы чувствуете, что начинаете падать на спину и невольно хватаете воздух, когда видите, как ваш воздушный экипаж молниевидным штопором несется к смертельному черному дну, имя которому земля, когда, наконец, ваша машина начинает нелепо кувыркаться, теряя тяжесть и равновесие и когда вы уже не сознаете больше, что за штука эта черно-голубая путаница перед глазами — вы начинаете понимать, что воздушный бой совсем не такая простая и легкая вещь! То есть, конечно, такие мысли приходят вам в голову только много времени спустя!
Дело в том, что в продолжение самого боя вы не в состоянии думать ни о чем, во что-то вцепившись руками (после долго припоминается, во что) и имея в голове яркий и дикий танец. А в это время настоящий хозяин машины — Иванов — хладнокровно и тщательно выделывает всякие фигуры, стараясь сбить враждебную машину.
И в конце концов ему удается это. После одного из поворотов самолет фашистов начинает, крутясь, падать вниз.
Он не планирует, не падает размеренными зигзагами или быстрой спиралью — он просто кувыркается, как попало, на фоне далекой земли. И, выровняв самолет, высоко в прозрачном небе, Иванов смотрит на побежденного врага.
Он видит: машина фашистов становится все меньше и меньше, почти сливаясь с землей, достигает этой земли. Иванов выключает мотор, берет ручку на себя, начинает быстро планировать на землю.
На земле выясняется:
Мак не может сразу вылезти из кабинки — него странная, расслабленная дрожь во всем теле. Одна рука — левая — покрыта сочащейся кровью и двигается с трудом — прострелена мякоть плеча. Иванов стягивает ее платком. Оба бегут к разбитому самолету.
Украденная советская машина не взорвалась и не сгорела, коснувшись земли. По всей вероятности, двойнику Иванова удалось в последний момент выключить мотор.
Но самолета, как такового, уже не существует.
Вместо него груда торчащих во все стороны, бесформенных обломков, обрызганных темной кровью и пропитанных запахом бензина.
Вместо него груда торчащих во все стороны, бесформенных обломков.
Из-под обломков выступает мертвая рука и исцарапанное лицо, как две капли воды похожее на лицо человека, стоящего здесь же. Иванов отворачивается с невольной дрожью. Отворачивается и Мак: под обломками крыла он увидел круглое обнаженное колено и конец ноги дочери
В голубом солнечном небе на северо-востоке исчезает блестящая точка, эскортируемая тремя черными точками подоспевших самолетов. Мак и Иванов идут к своей машине.
Иванов пускает мотор, Мак, чувствуя приступ странной тоски и новой слабости, укрепляется на заднем сиденье. Самолет-победитель летит к далекому, просыпающемуся Медынску.
Там, в Медынске, в одном из маленьких домов маленькая Маруся лежит на кровати, зарывшись в подушки годовой. Она ждет исхода воздушного боя. Скоро она узнает все и, счастливая, обнимет своего освобожденного от подозрений мужа.
Не так скоро, но все же узнают об всем случившемся и жители далекого, дымного, вздымающегося воздушными путями и небоскребами города. Двенадцать джентльменов за черным столом почтят молчаливым вставанием память тринадцатого, погибшего члена собрания, и прекрасной эмигрантки, предложившей свои услуги «правому» делу. Двенадцать джентльменов будут обдумывать новые планы, направленные против ненавистной республики рабочих…
На рассвете этого дня, в присутствии Фенина, Маруси, представителей ГПУ и милиции, дрожащий, заламывающий руки профессор Добротворский рассказывал историю клада, своей мнимой дочери и таинственного двойника Иванова.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Месяца за три до описанных выше событий, английский джентльмен сэр Джон Кэрч выезжал в Советскую Россию по делу научно-исследовательского характера. Отправление должно было состояться в среду утром. Вечером во вторник скромно одетый молодой человек неопределенной наружности сел на кончик глубокого кожаного кресла, сбоку письменного стола в полутемном кабинете.
За самим столом громоздилась грузная фигура в черном, с пожелтевшей белой розой в петлице. Человек говорил раздельно и медленно, вперив глаза в граненый край стеклянной чернильницы.
— Итак, мистер Аткинс, вы едете в недра страны, изучение которой…гм… является одной из основ деятельности нашего братства. Членом-соревнователем этого братства вы имеете честь состоять! Вероятно, вы помните устав… каждый удобный случай, каждый подходящий момент должен быть использован вами в общих интересах. Вот некоторая сумма, ассигнованная вам лично. В случае же удачных сообщений…
В среду утром сэр Джон Кэрч выехал из Лондона. Через N-ное количество дней он прибыл в Медынск со своим личным секретарем.
Это прибытие и все пребывание в городе было обставлено предельной тайной. Англичанин, едущий на поиски советского клада, предпочел не подвергать свое имя возможной широкой огласке.
Дело было сделано ловко и незаметно. Мешок с золотом лежал в неприкосновенности в обозначенном по плану месте. Англичанин честно поделился с профессором, уплатив советскими деньгами стоимость царского золота. Как выяснилось потом, профессор и не подозревал сначала, что принимает участие в чем-то, очень похожем на государственное преступление. Старые знакомые расстались, чтобы не встречаться больше никогда.