Все арестованы!
Шрифт:
— Так что нам делать? Где ваш директор?
— Он велел сторожить до утра. Ничего, в первый раз, что ли?
Я набрал номер Жерара и доложил о новых обстоятельствах.
— Шеф, корона остаётся в музее до завтрашнего дня. Мне дежурить всю ночь?
На той стороне трубки доносилась громкая музыка, шум голосов, пьяный смех. Понятно, его тоже пригласили на вечеринку как главного представителя охраны правопорядка в городе.
— A-а, Брадзинский! Простите, я совсем о вас забыл. Нас тут с женой позвали на одно мероприятие. Кхе-кхе… Да, да, иду, дорогая! Так вот, оставайтесь там. За этим шлемом надо присмотреть
— Вообще-то у меня были свои планы на вечер.
— Ваши планы на встречу отменяются. Мадемуазель Фурье тоже здесь.
— Что она там делает? — на автомате повысил голос я.
— Танцует голой на столе. Шучу-шучу! Берёт интервью у приезжих музейщиков, пока они пьяны.
— Но она даже не зашла посмотреть выставку.
— Ну что я могу сказать, — честно вздохнул комиссар. — Похоже, госпожа Фурье решила переквалифицироваться в гламурные светские журналисты. Так сказать, сменить амплуа. Да, я уже почти пришёл, дорогая! Удачи, сержант.
Послышались пустые гудки. Я уныло посмотрел на горгула и кивнул:
— Мне приказано остаться с вами.
— Прекрасно, вдвоём веселее. Пойду заварю кофейку, сержант… — вопросительно закончил он.
— Брадзинский, — напомнил я.
— Ах да, о вас все говорят. Но у вас такая труднозапоминаемая фамилия, хе-хе, извиняюсь, конечно.
— А вы… — Я посмотрел на бейджик. — Эжен Сюсю? Странное имя для охранника, но рад знакомству.
Охранник усмехнулся, опуская глаза. Неприятная личность, возможно, были приводы в прошлом. Но скорее всего я просто в плохом настроении. Меня кинул шеф, но это не главное, хуже, что получается, я весь день напрасно прождал Эльвиру. Хотел показать ей выставку, вместе обсудить знаменитую корону, попросить кого-нибудь сфотографировать нас на её фоне. Это обычным посетителям нельзя, а у полиции всегда есть маленькие льготы.
Но моя девушка так и не пришла, даже не позвонила. А ведь одна её улыбка скрасила бы это нудное дежурство. Появись Эльвира хоть на десять минут, и я бы даже не злился на Жерара. Повторюсь, это самое важное событие в городе за последний месяц, и она его проигнорировала! На выставку приходили другие журналисты, но эта чертовка не воспользовалась возможностью увидеться лишний раз. Какая-то пошлая пьянка в мэрии, неизвестно с кем ей важнее…
Может, это только я сохну по ней? Может, сам я ей безразличен? Насколько знаю, у неё не было сейчас газетного задания, срочной статьи, над которой бы она могла работать, тогда что? Просто попытка найти себя в новом амплуа — гламурной светской львицы Мокрых Псов? Я хотел с ней поговорить, высказаться, пусть даже оторвать от общения с самой женой префекта округа, но обида не позволила.
Пусть теперь звонит сама, я и так слишком часто ей звоню в последнее время, при каждом удобном случае, она, наверное, уже устала. Сколько можно её донимать? Надо давать и девушке свободу выбора общения, даже если она вот так бесчестно этой свободой пользуется. Я понимал, что накручиваю себя, но всё равно не мог успокоиться…
— Тебе с сахарком?
— Без, — сухо обрезал я.
Постоянное сюсюканье этого типа дико раздражало, а настроение и без того было ни к чёрту. Теперь я начинал всерьёз злиться на шефа за то, что он оставил меня здесь на всю ночь. Так, всё, всё, всё, пора брать себя в руки…
— Но сначала давай запрём дверь и проверим сигнализацию. — Я посмотрел
— Ах да, чуть не забыл, — хихикнул охранник. — Работёнка не ждёт.
Я посмотрел на него без улыбки. Он при мне запер двери, и мы вместе включили сигнализацию. Пока горгул в бреющем полёте метр над полом облетал все залы, проверяя окна, я лишний раз подошёл к охраняемому экспонату убедиться, что всё в порядке. Четыре лампочки сигнализации по-прежнему горели в основании стеклянного ящика витрины.
Я снова и снова смотрел на эту корону, невольно залюбовавшись блеском старых камней и притягательной теплотой гнутого золота. Всё-таки, что ни говори, а исторические предметы имеют какую-то собственную магию. Сколько вождей надевали этот головной убор, чтобы стать королями, сколько душ было загублено в борьбе за власть, сколько подвигов и предательств, измен и войн, правды и лжи, благородства и подлости — и всё лишь для того, чтобы хотя бы на миг завладеть этим символом величия! Это и страшно и прекрасно одновременно…
Лично я никогда не романтизировал наше прошлое. Уроки всемирной истории были скорее жестокими, а плоды побед «либерализма» мы пожинаем до сих пор. Вспомнить хотя бы толпы иммигрантов со всего света, заполонивших наш трудовой рынок, создающих свои общины, пытающихся жить у нас по собственным правилам и регулярно пополняющих наши тюрьмы за счёт элементарного незнания самых простых законов. Почему они не могут жить у себя на родине? Неужели наша экономика рухнет без их неквалифицированного труда? Или это они уже нас завоевали, а мы в гордыне и суете своих мегаполисов даже не заметили этого…
— О чём задумался, сержант?
Я обернулся. Горгул за моей спиной протягивал мне кружку дымящегося ячменного кофе.
— Что, небось захотелось примерить эту штучку?
— Нет, — лаконично ответил я, забирая у него кофе и давая понять, что не расположен беседовать.
— Эх, а я бы примерил. Хотя, с другой стороны, куда в ней сейчас попрёшься? Ни на танцульки, ни в кино, да и на улице засмеют. Все ребятёнки будут пальцем тыкать. Разве что на День Мокрых Псов вырядиться королём и дунуть на городской бал-маскарад. В прошлом году я оделся чёртом, вот была умора-а!
Мне стало ясно, что он не отвяжется. Я взял с полочки буклет с этой самой короной, развернул, попытавшись сделать вид, что жутко занят чтением. Хотя, по совести говоря, читать-то там было почти и нечего — цифры, даты, ничего не говорящие названия городов, земель и мелких локальных войн. Единственно интересной мне показалась лишь история о том, что якобы некоторое время эту корону носил олень. Настоящий, лесной.
Вроде как умирающий от вражеской стрелы король Оттодонт заполз в лес прятаться от преследования врагов и умер. А его корону подобрал олень: потыкал рожками в труп и нечаянно продел её себе на шею, а сбросить уже не мог. Поэтому потомки короля годами бегали высуня язык по лесу, ища коронованного оленя, дабы забрать у него бесчестно присвоенное имущество. Но по другой легенде Оттодонт, умирая, кинул корону назад, как букет на свадьбе, — все бросились её ловить, а она случайно упала на голову любопытного оленя, который сразу же и удрал демонстрировать оленихам ценный приз! И то и другое скорее всего враньё, но на гербе Оттодонтов действительно изображён белый рогатый олень с королевской короной на шее…