Всё было совсем не так
Шрифт:
В конце концов, мы все вместе сели и договорились, что Ева будет ходить на рынок с Мито–сан, выбирать «вкусняшку» и они будут её покупать, чтобы никому не было обидно. Итачи, гад такой, только хихикал, когда я жаловался на подобные вещи и совершенно не вмешивался, оставаясь в нейтралитете. Хотя я точно знаю, что одно его слово и Ева становится шёлковой.
Итачи, кстати, стали давать миссии. Что тоже было знаменательным событием в нашей маленькой семье. Значит, ему снова стали доверять.
Старший Учиха теперь стал чуть расслабленней что ли. А на мои расспросы «как прошла миссия» Итачи даже иногда улыбался, и говорил, что «всё
Да и за прошедшие три месяца после Четвёртой войны еле заметное напряжение, которое я, к стыду своему, не сразу обнаружил, по поводу «бывшего нукенина, вырезавшего весь свой клан» несколько улеглось. Ева сказала, что это из–за того, что «Итачи такой милашка», сложно поверить, что такой симпатичный вежливый юноша действительно замешан в кровавой резне, тем более в этом обвинили покойного Данзо и вполне живых старейшин. Но старейшин после суда отпустили, просто отстранив от руководства. Хотя Саске и пробурчал что–то, что с удовольствием бы устроил им «несчастный случай», но Итачи, услышав это, попросил своего брата «не мараться».
* * *
В конце мая, когда мы с Хинатой были на свидании возле водопада, где некогда Джирайя начинал свою стезю моего учителя (одновременно подглядывая за девчонками), она меня поцеловала.
Не сказать, что это было совсем уж внезапно, но несколько неожиданно. Я как раз задумался о тех мыслях Хинаты, что описал Саске во время первого тура экзамена на чуунина, когда она склонилась ко мне и прижалась к губам губами.
Я смотрел на отстранившуюся, раскрасневшуюся девушку и не знал, что делать.
— Я что–то ничего не понял, давай ещё разок, — наконец выдавил я, глядя на опечаленную неудачей Хинату. Просто всё случилось слишком быстро, да и касание было от силы две секунды, а я «тормоз» по мнению очень и очень многих, ну, и в данном случае.
— Я не умею целоваться, — сдавленно призналась Хината, по всей видимости, уже готовая провалиться сквозь землю.
Даже хорошо, что она не владеет этой стихией…
— М… я понял, — я успокаивающе погладил её руку. — Но, ты же упорная, и легко сможешь научиться. Это довольно просто. Давай покажу.
Светлые глаза забавно расширились, а щёки покраснели.
— Я в своё время научил Саске улыбаться, неужели не смогу научить целоваться тебя, Хината? — я вплёл пальцы в её роскошные волосы и чуть притянул к себе за затылок. Она прикрыла глаза, доверчиво подаваясь ко мне.
Всё–таки, какая красивая девушка…
Я поцеловал её в уголок губ, чтобы она немного расслабилась, прижался к маленькой розовой нижней губке, чуть захватывая её и посасывая. Её пульс начал зашкаливать. Крепкие руки настоящей куноичи обхватили меня за шею и прижали ближе. Рот чуть приоткрылся и я поймал её тихий стон. Провёл самым кончиком языка по её верхней губе, захватывая в плен, а потом, когда она дрогнула и начала отвечать, сначала неумело, а потом всё больше входя во вкус, мысли отключились, и я просто наслаждался поцелуем. От Хинаты словно полилась чистая чакра, это было очень приятно и волнующе. В голове стало легко и пусто, только в ушах гулко билось сердце.
Я заставил себя оторваться от таких приятных губ, только когда почувствовал, что Хината задыхается. Если учесть, что даже самый
Мы лежали и целовались, а её тёмные длинные волосы закрывали нас невесомым пологом. Сколько страсти в её «прозрачном» взгляде. Глаза Хьюга всегда казались холодными, безразличными, но это не так. Трепет чёрных длинных ресниц, разгорячённая кожа лица, мягкие губы. Я гладил её спину и держался за тонкую талию, прижимая ближе, почему она ходит в этой мешковатой одежде? У неё же потрясающая фигура!
Внезапно наше горячее свидание прервал голос Курамы.
— Наруто, Ева в панике, с Саске что–то не то!
Это стразу отрезвило и заставило оторваться от этого безумия, так неожиданно меня накрывшего.
— Прости, Хината, мне надо идти, — я поднялся, помогая ей слезть с меня, чувствуя некоторые неудобства в паху. Впрочем, шиноби хорошо управляют всем своим телом, так что я смог быстро унять своё возбуждение.
— Что случилось? Я… Я сделала что–то не так? — её лицо было таким зацелованным и милым, что я позволил себе ещё минуту полюбоваться ею, собирая природную энергию.
— Нет. Всё хорошо. Просто мне надо бежать. С Саске что–то случилось. Я найду тебя позже, хорошо? Извини.
— Ты… — она разглядывала меня, и даже активировала бьякуган.
— Так будет быстрее, — пояснил я своё преображение и ринулся домой.
С Саске действительно было что–то не то.
Это я увидел, как только вошёл в режим сэннина. Точка его чакры пульсировала дикой болью, моему другу было очень и очень плохо.
Часть 4. Глава 18. Эмоции
— АААААА! — жуткий, нечеловеческий крик на одной ноте, заставил подняться дыбом все мои волосы, он будоражил окрестности, и в наш особняк я заскочил почти одновременно с Итачи.
Возле кровати, на которой лежал корчащийся в страшных муках и воющий дурным голосом Саске, с совершенно потерянным видом стоял Хаширама.
— Что ты сделал с моим братом? — сверкнул Мангёке шаринганом Итачи.
Я подскочил к кровати пытаясь помочь или успокоить, или сделать хоть что–нибудь для своего лучшего друга. Он вцепился в меня мёртвой хваткой, невидяще уставившись затуманенными болью глазами, и продолжал кричать, судорожно извиваясь.
— Я… Он… Саске… смог выделить достаточное количество чакры, — сбивчиво начал объяснять Первый Хокаге. — Он активировал шаринган, сначала с одним томоэ, потом с двумя, потом с тремя, а потом… Кажется, я видел риннеган. — осипшим голосом сказал Хаширама. — А потом… случилось ЭТО.
Изо рта Саске пошла пена.
— Держите его! — воскликнул, словно очнувшийся от шока, наш недоделанный ирьёнин.
Я сделал трёх клонов и мы вшестером стали держать Саске, который хрипел и довольно сильно вырывался, используя свою мощную чакру для каждого рывка.
— Ааа… Убей–те меня… АААА! …Я х-хочу сдохнуть… АААА-ааа!!! …Мне больно, больно… дайте мне умереть, — крики стали перемежаться подобными пожеланиями, проклятиями, стонами, даже слезами.
Было очень страшно. По мне словно по живому резали ножом, так было больно, сердце сжимало от ужаса и беспомощности. Итачи тоже смотрел на брата и до крови кусал губу, казалось, он умирает вместе с Саске.