Всё, что цепляет
Шрифт:
– Влюбилась? – спросил наконец ведьмак. Спросил сухо, по-деловому.
– Он не такой как те! – вскинулась девушка. Теперь она смотрела мужчине прямо в глаза. – Он добрый! Он помогает людям. Всё не для себя – для других старается. В Долине все думают о себе только. А он ездит по свету – людей спасает от чар злых, от людей злых, от козней всяких. Всех спасает – себя не бережет. Никто из нас взгляда его не стоит. А он всё о нас заботится, помогает. Он же ради нас это удумал! Он же ради нас к Аде в логово лезет!
– Дура, он же от таких,
Марципаночка снова опустила глаза, и голос ее тоже опустился, затишился.
– Я для него всё сделаю, – горячо прошептала она, как будто не слыша, о чем говорит ведьмак. – Только бы он жил. Только бы жил…
– Послушай, девочка! – мужчина всё-таки набил свою трубку и закурил. – Ее не зря называют Королева Ада. Я много дороги стоптал, а такой могучей ведьмы нигде не встречал. Ты, конечно, тоже ведьмочка, да только твои силы против ее – как комар против лягушки. Если уж твой хорек ей перейдет дорогу – съест она его и не подавится. И тебя тоже съест, если ты хорьку решишь помочь.
– И тебя съест? – спросила Марципаночка. Она теперь снова смотрела ведьмаку в глаза. Смотрела дерзко, с вызовом. – И тебя съест, Великий? Ты ведь был Красным Королем. Ты был самым могущественным в Ландышевой долине. До Ады. Ты и сейчас второй после нее. Разве не хочешь снова стать первым?
Мужчина замер. Трубка перестала дымить. Ведьмак глядел на Марципаночку, да только глаз его не было видно из-под полей шляпы. О чем он задумался?
Наконец мужчина прочистил горло.
– Двадцать лет твоей жизни, – хрипло произнес ведьмак.
– Что? – тихо переспросила девушка, хотя прекрасно всё поняла.
– Моя цена, – ответил мужчина, – Двадцать лет от отмерянной тебе жизни. Прямо сейчас. И я одолжу тебе свой ведьмовской талант. На время. На час. Сможешь пойти и сразиться с Адой вместе со своим любимым хорьком. Сможешь умереть вместе с ним.
Девушка опустила голову. Плечи ее затряслись от рыданий.
Конечно же, Марципаночка согласилась. Ведьмак надрезал ей руку. Струйка, которая потекла из раны в стеклянный сосуд, была необычно яркой, словно светилась изнутри. И когда несколько алых капель оказались внутри, кровь словно отлила от лица девушки. Марципаночка сделалась бледной. А еще стала выглядеть старше.
Ведьмак закупорил сосуд пробкой. В нем теперь словно не жидкость плескалась, а роились красные светлячки. Полюбовавшись сосудом, мужчина бережно спрятал его в черный деревянный футляр. А черный деревянный футляр убрал во внутренний карман плаща. Девушка следила за манипуляциями ведьмака жадным взглядом и зябко ежилась.
– Ох уж эти семнадцатилетние! – скривил губы ведьмак, – Совсем не цените жизнь. Не бойся, я распоряжусь твоим временем умнее, чем смогла бы это сделать ты. Готова получить оплату?
Девушка нервно кивнула.
Тогда ведьмак надрезал свою руку, слил в другой сосуд немного своей крови и дал Марципаночке выпить ее.
Старая
Кипела кровь, пролившаяся на доски.
Пахло жареным мясом.
«Скоро и от меня запахнет жареным мясом», – отстранение думал Грегориан. Огонь еще не добрался до него, но сил встать и убраться из погибающей мельницы уже не было. Да и зачем было дальше жить?
Щека и ухо Грегориана касались теплых плохо оструганных, осыпанных мукой, политых кровью досок пола. Прямо перед его глазами медленно стекленела оскаленная харя Королевы Ады. В последний момент он всё же сразил ее своим посеребренным мечом. И теперь он точно не хотел, чтобы паскудная рожа ведьмы стала последним увиденным им перед смертью. Грегориан закашлялся, а потом напрягся из последних сил и отвернул голову в другую сторону.
Теперь он смотрел на родную любимую Марципаночку. Его ягодку. Его девочку-куколку. Как она спокойно лежит! Словно не умерла, а просто уснула. Словно не приняла на себя предсмертное проклятье Королевы Ады, предназначенное ему – Грегориану. Нет, Грегориан не плачет. Просто щиплет от дыма глаза.
Скоро всё закончится. Скоро. Скоро они снова будут вместе – не на небесах, так в аду. Угораздило же полюбить ведьму! Грегориан печально усмехнулся. Целую жизнь он верил, что все ведьмы – зло, что их надо убивать. А вот под конец жизни засомневался.
Грегориан протянул руку и сжал холодеющую ладонь Марципаночки. И снова всё расплылось в глазах. Он вспомнил, как они сражались вдвоем против тварей, которых Ада призвала себе на помощь. Вспомнил, какой храброй была Марципаночка, как она защищала его, как отводила проклятья и чары. Вспомнил, как она пробила ведьмовской кокон, и лишь благодаря этому израненный Грегориан смог нанести ведьме смертельный удар. Вспомнил, как умирающая Ада выкрикнула предсмертное проклятье. И как Марципаночка заслонила его собой и приняла проклятье на себя…
Грегориан снова закашлялся. Огонь подступал всё ближе, но дым убьет его раньше. Охотник много работал с огнем. Он знал, как это бывает.
Доски, потрескивающие от пламени, заскрипели еще и от шагов. Чьи-то сапоги остановились у лица Грегориана. Охотник на ведьм без особого интереса поднял взгляд. Над ним склонился седоватый мужчина в плаще и широкополой шляпе. Без сомнений, он был кем-то из недобитых прислужников Королевы Ады, но сейчас для Грегориана это не имело значения. Его битва уже окончилась.
– Знаешь, кто я? – спросил седоватый мужчина.
Грегориан не счел нужным отвечать. Тем более что этого мужчину он не знал.
– Я Красный Король. Ты приехал в Ландышевую долину за мной. Легендарный Грегориан. Гроза ведьм. Теперь ты умираешь у моих ног.
Грегориан вновь не удостоил ведьмака ответом. Вместо этого он опустил взгляд на прелестное лицо Марципаночки. Пусть она станет его последним воспоминанием.
– Влюбился в нее?! – ведьмак хохотнул, – Охотник влюбился в ведьму.