Все, что мне нужно

Сальвадор Э.

— Я думал, что ты меня бросишь.

Мы смотрим друг на друга и смеемся.

— Так как бы ты оценила меня?

— Как бы я оценила тебя? — переспрашиваю, и он нетерпеливо кивает.

— От одного до десяти.

Я хмыкаю, притворяясь, что глубоко задумалась.

— Я не знаю… Свидание еще не закончилось. Так что не могу принять решение.

— Ладно, справедливо, но я уверен, что к концу вечера будет уже одиннадцать.

И ТиДжей говорит это искренне, выражение его лица наполнено уверенностью.

— Вау, одиннадцать?

—

Одиннадцать.

Он не только говорит это с такой уверенностью в себе, но в голосе также слышится некоторая дерзость.

— Посмотрим. Так что там с камерой? — спрашиваю я, когда он придерживает дверь, чтобы я могла войти внутрь.

Вчера вечером и сегодня утром у него на шее висел точно такой же фотоаппарат.

— Могу ли я действительно считаться парнем, если у меня нет фотографий моей девушки?

ТиДжей не дожидается моего ответа и продолжает.

— Я подумал, что мог бы сфотографировать искусство рядом с искусством.

Я глупо улыбаюсь его словам, и это не имеет ничего общего с тем, как слащаво они звучат, только с фейерверком, который взрывается внутри меня.

Глава 4

Лола

— «Тебе решать», — читает ТиДжей название на табличке, расположенной рядом с картиной. — Я не понимаю. Что это должно было быть?

Его руки сложены на груди, брови сведены вместе, а губы сжаты в тонкую линию, пока он внимательно изучает большое полотно.

Я не совсем уверена, как долго мы здесь находимся, но, к сожалению, выставка подходит к концу.

Мне следовало бы смотреть на картину, но я застыла, уставившись на одинокий темно-каштановый локон, спадающий ему на лоб, и на то, как его глаза внимательно следят за каждым мазком кисти, с восхищением и замешательством.

— Для меня это не имеет никакого смысла, — говорит он и пристально смотрит на меня сверху вниз. — Как ты думаешь, что это значит?

У меня перехватывает дыхание, когда ТиДжей делает шаг назад и становится позади меня. Я замираю, переводя взгляд на буквы, выгравированные на табличке. Хотя трудно сосредоточить на этом внимание, потому что мое тело остро ощущает его присутствие.

— Хммм? — спрашивает он, жужжание довольно слабое, но оно вызывает дрожь, пробегающую по моей спине.

— Я думаю… — замолкаю, чувствуя, как подушечки его пальцев нежно скользят вверх по моим рукам, а затем опускаются обратно. Сосредоточься.

— «Тебе решать», — тихо читаю я, затем смотрю на картину.

Она единственная на этой стене и, вероятно, в два раза меньше ТиДжея.

На одной стороне холста мазки небрежные, быстрые и агрессивно небрежные, с использованием различных оттенков красного, оранжевого, белого и желтого. На другой стороне те же цвета, за исключением того, что они мягкие, аккуратные и детализированные, создающие впечатление заката. А в середине резкие и мягкие мазки прекрасно сочетаются друг с другом.

Понятно, почему она одна. По сравнению с ней другие выглядят скучно.

В отличие от других табличек, дающих краткую информацию о том, кто художник

и что означает его картина, эта табличка ничего не раскрывает.

— Я думаю, что она должна быть о жизни.

— Жизнь, — размышляет он.

— Могу ошибаться, но, по-моему, на этой стороне должен быть хаос, — я склоняю голову набок. — А на этой стороне спокойствие.

Делаю паузу, чтобы не спеша изучить картину.

— Мне кажется, цель в том, чтобы дать нам возможность принять решение. Спокойствие, хаос или немного того и другого. Одна сторона бесцельно беспорядочна, а другая намеренно аккуратна, но, когда они объединяются, то уравновешивают друг друга и создают нечто прекрасное.

— Совсем как мы, — бормочет он, обнимая меня за плечи, оставляя небольшое расстояние между нами.

Ремешок от фотоаппарата свисает с его руки.

Сердце резко замирает.

— Ты думаешь, мы уравновешиваем друг друга?

— Нет, я знаю это, — шепчет он, и его мятное дыхание касается моего уха. — Ты спокойствие, а я — хаос, и вместе мы можем создать что-то прекрасное… ты так не думаешь?

— Да… я думаю, мы могли бы.

Отступаю на шаг, пока не упираюсь ему в грудь.

Возможно, я слишком много анализирую, но кажется, что он позволял мне решить, сократить расстояние или нет.

Воцаряется успокаивающая тишина, но она длится не более секунды, когда кто-то откашливается. Мне приходится собрать все силы, чтобы не застонать и не сказать этому человеку, чтобы он уходил.

— Извините, что прерываю, но мы закрываемся через двадцать минут, — говорит один из сотрудников музея.

Когда мы с ТиДжеем отстраняемся и оборачиваемся, на лице сотрудницы появляется дружелюбная улыбка, и ее взгляд падает на камеру.

— Хотите, я сделаю снимок?

— Да, пожалуйста, — отвечает ТиДжей, протягивая ей камеру. — Спасибо.

ТиДжей встает рядом со мной, обнимает за талию и притягивает к себе. Я смотрю на него снизу вверх, а он смотрит на меня сверху вниз.

Что-то напряженное шевелится у меня в груди. Я провожу пальцем по изгибу его губ, останавливаюсь на растрепанных кудрях на его голове, прежде чем мы снова встречаемся взглядом, и в них вспыхивает озорной огонек.

Яркая вспышка камеры отвлекает наше внимание друг от друга и от сотрудницы, которая держит камеру у своего лица.

— О, быть молодыми и влюбленными.

Она счастливо вздыхает, делает еще одно фото и возвращает камеру.

— Вы двое — такая прекрасная пара.

Мы не влюблены друг в друга. Мы просто очень хорошо умеем притворяться.

ТиДжей благодарно улыбается ей.

— Спасибо.

— Рада помочь.

Она бросает взгляд на часы у себя на запястье.

— Не забудьте, что мы закрываемся через двадцать минут, — напоминает она нам и с улыбкой уходит.

ТиДжей переплетает наши пальцы и провожает до входной двери. Мы идем молча, он сосредоточен на камере, а я на том, как его большой палец выводит мягкие круги на моей руке.