Все, что она хочет
Шрифт:
Дон Фалкони читал его мысли как книгу. Деликатно опустил глаза, чтобы пациент не понял, что он понял. Тяжелый случай - прежде всего для врача, когда больной настроен критически и думает, что может руководить процессом лечения. Хорошо, он не затянется... Но не будем забегать.
Повернулся к фотографии, на которую только что показывал, и стал рассказывать, обращаясь к ней, как к пациенту.
– Предварительный диагноз - рак мозга, - проговорил он громко и отчетливо, будто выступал перед аудиторией.
– Он слишком серьезный, и на основании только собственных выводов я бы озвучить его не решился. Собрал мини-консилиум...
–
– быстро спросил Роберт, все еще сидевший в кресле-коляске посреди комнаты. И хорошо, что сидел...
– Нейрохирург профессор Голдвин и онколог доктор Русполи - лучшие специалисты нашей больницы, - ответил Фалкони, не оборачиваясь, и без паузы продолжил: - Мы обсудили ваши сканы и пришли к следующему выводу. Опухоль находится в прогрессирующей стадии. Трудно сказать, когда она образовалась. Уже настолько разрослась, что почти полностью перекрыла поступление крови в левое полушарие. Нарушен «цикл Виллиса» - сети артерий, обеспечивающих кровоснабжение мозга. Вместе с дальнейшим разрастанием опухоли разовьется общемозговая симптоматика, обусловленная внутричерепной гипертензией и нарушением гемодинамики. Когда цикл будет полностью перекрыт, мозг прекратит работу из-за асфиксии.
Доктор замолк на мгновение, ожидая новых вопросов. Их не последовало. Продолжил, показывая карандашом то на одно, то на другое фото и, по-прежнему, разговаривая только с ними.
– К сожалению, опухоль неоперабельна. Я спросил у нашего хирурга, а также связывался с моим коллегой, профессором Ховардом из Медицинского центра Университета Калифорнии. Оба высказались однозначно. Метастазы проникли в соседние области, и полное их удаление практически невозможно. Плюс опасность задеть стволовые окончания, что может привести к парализации соматических функций и неподвижности тела от шеи до пят. Успех подобной операции оценивается в ноль целых девять десятых процента, и никто не решится ее выполнять...
Увлеченность доктора специальными терминами раздражала Роберта, который и без того сидел как на иголках. Ему не интересны подробности болезни, выраженные словами из медицинского досье. Его волновал только один вопрос.
– Сколько мне осталось?
Фалкони вздрогнул спиной, будто получил пулю между лопаток, и замолк на полуслове. Медленно повернулся к Роберту и уставился, удивленный его присутствием. Собираясь с мыслями, доктор двумя пальцами поправил на носу очки и теми же пальцами провел по усам в разные стороны.
– Простите, мистер Ди Люка, но так сразу ответить на ваш вопрос не могу. Требуется еще одно обследование, минимум через месяц. Тогда мы проследим динамику развития опухоли и...
– Когда мне приходить?
– Та-а-ак, сегодня тринадцатое.
– Доктор заторопился к столу. Не присаживаясь, постучал по клавиатуре компьютера.
– Приходите... в пятницу, тринадцатого апреля, в половине одиннадцатого утра. О, пятница тринадцатое... Вы не суеверны? Иначе перенесем дату.
– Не беспокойтесь, доктор. Я не боюсь Фредди Крюгера. Скорее он меня должен бояться. До встречи через месяц.
Фалкони выписал девять наименований лекарств: болеутоляющие, успокоительные, разжижающие кровь, улучшающие работу желудка и так далее, и отпустил пациента.
Тринадцатого апреля, после новых анализов, сканирования и консилиума, он ответил на вопрос Роберта всего
– Максимум - год.
9.
Это было полгода назад, значит, осталась пара месяцев, и судя по самочувствию, ухудшавшемуся буквально с каждым днем, доктор Фалкони не ошибся. Скорее - дал слишком оптимистический прогноз. Ни тошнота, ни участившиеся обмороки не угнетали Роберта сильнее режущей боли в мозгах. От таблеток она затихала, но никогда не уходила совсем, и это действовало на нервы. Раза два пробовал марихуану, но галлюцинации вкупе с болью давали кошмары, от которых даже во сне хотелось сойти с ума. Отказался.
Побродил бесцельно по террасе, устал, сел в кресло, прикрыл глаза. Кожей век, воспаленных от бессонницы, почувствовал в воздухе движение - это веял предутренний бриз, пахнувший морской травой. Бриз разогнал духоту и все звуки вокруг. Стало так тихо, что он услышал в ушах биение собственного сердца.
Луна отодвинулась к горам и побледнела от обиды, что скоро придется исчезнуть - до следующей ночи. Роберту обиднее: ему придется исчезнуть навсегда. Мысль, от которой сводило челюсти как от недоспелого граната.
Он всегда стоял над законами, Божескими и человеческими, и думал, что так будет продолжаться вечно. Не помышлял о смерти - это такая вещь, которая в ближайшей перспективе его жизни не стояла. Когда же образ всемогущего и неуязвимого Левши в сознании пошатнулся, он стал превращаться в психа.
Причиной был страх. Много страхов.
Прежде всего перед болью.
По его просьбе Фалкони выписал самые действенные болеутоляющие, которые существуют, но предупредил норму не превышать. Сильны побочные действия: перепады настроения - от неуправляемой агрессии до полнейшей отрешенности, а также потеря памяти, аппетита и сексуального влечения. Да, жалко терять жизненно важные функции, но терпеть не хватало сил, и он нарушил докторские указания - в последние две недели принимал таблетки без счета, едва ощутив нытье в голове.
Болезнь оказала его слабую сторону, о которой не подозревал - он маниакально боялся боли. Она одолела его, изнасиловала. Роберт подчинился и за слабость возненавидел себя.
Но если физическую боль можно приструнить лекарством, то чем унять беспокойство, которое терзало душу? Ту душу, которую он отдал дьяволу новенькой и чистой, а получил обратно истершейся и в пятнах чужой крови?
Это был другой страх - перед приближающимся концом.
Когда работал убийцей, страха перед смертью Роберт не ощущал. Ни разу. Странно. Именно в те времена, когда он легко распоряжался чужими жизнями и имел бесчисленное количество врагов, старуха с косой ходила по пятам, но так и не рубанула. Он смеялся над ней, куражился и показывал язык. Неужели теперь время расплачиваться за прошлую браваду?
А не отнестись ли с прежним пренебрежением к той старухе, чтобы одурачить?
Попробовал.
Вернуть легкомыслие не удалось.
Лукавство всё. Нет такого человека, который не боялся бы умереть. Лучше всего, когда это случается неожиданно - в авиакатастрофе, например. Или на улице - от бандитского ножа или пистолета.
Роберта судьба обрекла на длительное ожидание конца. Это пытка - осознавать, что угасаешь в расцвете сил и возможностей. На пике новой, безгрешной жизни. Ну... почти безгрешной. В разгар любви. Его шальной страсти к Тиффани...