Все, что я хочу на Рождество… (сборник)
Шрифт:
— Ужасно, — согласилась она.
Ной сглотнул. Он увяз по уши. Какая бы ни была истинная причина, у них никогда не было второго свидания. В ее силах было изменить его, а Ной не любил перемен.
Однако он знал ее слабое место. Когда официантка принесла им еду, он сказал ей,
— Принесите нам на десерт двойное горячее мороженое с шоколадным сиропом и две ложки.
Официантка бросила взгляд на Алану, ожидая ее одобрения.
Алана, похоже, собиралась отказаться, но потом кивнула. Ха! Он поймал ее. Она была одержима шоколадом. Она
— Может тебе стоит стать прокурором вместо того, чтобы быть адвокатом защиты, — сказал он. — Учитывая твои последние изменения в мировоззрении.
— Все в моей семье — судьи или адвокаты защиты. Мы верим в право на справедливую защиту.
— Это не исключает возможности тебе быть прокурором, не так ли?
— У меня упрямая семья.
— Боишься оказаться паршивой овцой, да?
Девушка открыла рот, закрыла его, открыла снова, затем набила рот салатом и принялась жевать.
«Она контролирует свой язык, держа рот занятым?»
При мысли о ее сексуальном маленьком язычке, он стал еще более твердым. Он занялся своим сэндвичем, чтобы не следить за тем, как ее ровные белые зубы умело хватают помидор с вилки.
— Итак, — сказала она после долгого момента. — Какие твои планы на Рождество?
— Чьи, мои?
— Ты единственный, кто здесь сидит.
Он поерзал на стуле, слегка прикоснулся ко рту бумажной салфеткой и откашлялся. Был ли это просто вопрос, или она метит на нечто большее?
— Я просто поддерживаю разговор, — сказала она, читая его мысли.
Он пожал плечами.
— Работаю.
— Ты работаешь каждое Рождество?
— Практически все.
— Ты что-то имеешь против праздников?
— Намного больше, чем ты можешь себе даже представить.
Сожаление вернулось в ее глаза.
— Какая жалость.
— Вовсе нет. Меня устраивает быть Гринчем (прим. «Гринч — похититель Рождества» (англ. How the Grinch Stole Christmas; США, 2000) — семейная комедия с Джимом Кэрри в главной роли, выпущенная компанией Universal Pictures).
— Никто не может быть счастлив оказаться Гринчем, — возразила она.
— Я счастлив, — решительно ответил он. — И кто-то же должен работать во время праздников. Преступления не прекращаются просто потому, что наступило 25 декабря.
— Итак, никаких планов побывать на ежегодном Рождественском балу пожарных Пайн-Креста?
Она подумывала пригласить его? Это взбудоражило его.
— Гм, разве его обычно не проводят в особняке Прайса?
— Да.
— Оно состоится?
— В комитете планирования заявляют, что да, хотя сейчас, когда особняка больше нет, они пытаются найти новое место, — Алана отодвинула свою пустую тарелку и подняла чай. Ее руки, обернутые вокруг розовой чашки, выглядели настолько нежными.
— Боюсь, я не очень-то подхожу под тип мужчины гала-вечеринок.
Подошла официантка забрать
— Он хорошо себя ведет? — спросила она Алану.
— На удивление, — сказала Алана, — да.
— Ну ладно, тогда, — официантка ушла.
Глаза Аланы загорелись.
— Вечность прошла с тех пор, как я ела горячее мороженое с шоколадным сиропом.
— Налетай, — побуждал Ной.
Она взяла ложку, опустила ее в мороженое, удостоверившись, чтобы зачерпнуть побольше липкого и сладкого сиропа. У нее напрочь сносило крышу из-за него, как Ной и подозревал.
Она взяла немного в рот, застонав.
— Ммм. Ох, очень вкусно
Взгляд Ноя был прикован к ее губам, когда она слизывала сироп с нижней губы. Ему нравилось, как смотрелось ее лицо, таким блаженным и расслабленным, впервые с момента, когда она вошла в ресторанчик. Это помогло ему расслабиться. И улыбнуться.
— Словно попала в рай, — она мечтательно вздохнула и проглотила еще кусочек.
Он взял вторую ложку, обмакнул ее в сладкий, липкий сироп. Долгое время они просто ели, молчание иногда прерывалось восторженными звуками признательности Аланы. Она закрывала глаза, наслаждаясь каждым кусочком. Неважно, что его эрекция была твердой как из монолитного бетона, а Алана выглядела, словно у нее в любую секунду будет оргазм.
Как под гипнозом, Ной отложил свою ложку.
Она открыла один глаз, поймав его смотрящим на нее.
— Что такое?
— Ты выглядишь...
— Как?
Черта с два он скажет, что у него на уме. Он покачала головой.
Ее второй глаз распахнулся.
— Не осуждай, — пробормотала она. — У меня был день не из лучших.
Он поднял вверх обе ладони.
— Никакого осуждения.
— Я обычно вот так никогда не ем.
Ной наблюдал за ее красивым телом, не в силах сдержать свою улыбку.
— Разумеется.
Она подхватила последние крошки, разворачивая ложку, когда слизала со всех ее сторон капли мороженого с таким фанатичным удовольствием, что его прожгло прямо насквозь.
Алана пыталась понять его, прижав ложку к своим губам.
— Что с тобой случилось, Бриско?
— Случилось?
Она опустила ложку — безупречно чистую — в стеклянную миску. И это действие произвело звенящий звук.
— Почему ты так ненавидишь Рождество? Когда-то Санта в твоем чулке оставил уголь? Ты был маленьким вредным мальчишкой?
Он не любил говорить о себе. О своем прошлом говорить ему понравилось еще меньше. Ной пытался выбросить все это из головы. Поэтому удивился, когда открыл рот и сказал.
— Уже многие годы у меня вообще не было чулка.
Она выглядела столь же пораженной, как он себя чувствовал, и Алана выпрямилась на своем сидении.
— Это — наибольшее, что я когда-либо слышала от тебя, рассказывая мне о своем детстве.
— Только не начинай жалеть меня, — прорычал он. — Меня бесит, когда люди чувствуют жалость ко мне.