Все делают это
Шрифт:
— Эй, подожди, — бежит ко мне. — А можно мне добавить в коктейль хоть капельку алкоголя?
— Я подумаю над этим. Проходи, — дотрагиваюсь таблеткой до домофона и дверь открывается.
Не говоря ни слова мы подняли на лифте на мой этаж и вошли в квартиру.
Пока я копалась с обувью и пыталась пристроить мокрый зонт в прихожей, пацан — нужно бы имя его узнать — без приглашения прошел дальше в квартиру, оставляя на полу после себя потеки воды.
— Слушай, не хочу тебя расстраивать, но, кажется, тебя ограбили, — кричит из гостиной.
Я замерла. От страха, кажется,
Я несусь в комнату. Окидываю пространство взглядом, но вроде бы не замечаю никаких следов грабителей.
— С чего ты взял, что меня ограбили?
Малец смотрит на меня как на дуру, потом переводит взгляд на комнату, и неуверенно говорит:
— Так, это… у тебя ведь в комнате все разгромлено. Ты что, реально не заметила?
— А, это, — облегченно выдыхаю, — а почему я тебя по-твоему к себе пригласила? Я заставляю маленьких мальчиков убирать у себя в квартире. Так что приступай, пока не достала пистолет и не приставила к твоему виску.
Пацан опасливо косится по сторонам, делает шаг назад, а до меня доходит, что мою шутку как обычно не поняли.
— Да расслабься ты, я же пошутила. Пошли на кухню.
Он с надеждой смотрит в сторону выхода из квартиры, но все же следует за мной.
— Я, кстати, Соня, — говорю, открывая холодильник.
— Рома, — неуверенно мнется у белого кухонного диванчика, не зная куда присесть в мокрой одежде.
— Надо бы тебе какую-то сухую одежду найти, Рома, — вздыхаю и направляюсь в спальню, в поисках спортивок и футболки, которые у меня когда-то забыл бывший. Хоть какая-то польза от него будет.
Безалкогольный мохито получился отменным. Мы выпили три стакана, обменялись несколькими фразами и оба сидели с задумчивым грустным видом.
Я не спрашивала, как так получилось, что на свой День Рождения Рома остался один, не хотела лезть в душу — захочет сам расскажет, но все-таки один вопрос меня очень даже интересовал:
— Слушай, уже девять вечера, родители не будут волноваться?
Он не выглядел ребенком из неблагополучной семьи, в которой родители выпивают, забывая обо всем на свете. Дорогой телефон, кроссы, одежда, купленная не на рынке — все это говорило, что пацан из обеспеченный.
— У меня нет родителей. Я с братом живу, а он укатил к своей курице.
— О, — единственное, что смогла выдавить из себя.
— Ну, он мне не совсем брат, — выпил остатки напитка и перевел взгляд на меня, — папа бросил нас с мамой, когда мне был год, а пять лет назад она вышла замуж за нашего соседа. Он классный дядька. Правда на двенадцать лет старше за маму. В прошлом году, — он начал нервно сжимать и разжимать кулак и отвел взгляд в сторону, упершись в холодильник, — в прошлом году… мама… ее сбила машина и она умерла. Мы жили не в городе, ее мужу было тяжело со мной, я вроде бы как стал трудным ребенком, школу пропускал, из дома сбегал, устраивал драки, и его сын решил забрать меня к себе.
Рома замолчал, а я вдруг посмотрела на этого мальчика совсем другим взглядом. Вовсе он никакой ни мерзкий и не невоспитанный ребенок, просто подросток,
Я даже не хотела представлять себя на его месте. Это страшно — потерять родителей, никогда не увидеть гордости в их глазах, когда заканчиваешь школу, университет, не увидеть слез счастья на своей свадьбе, знать, что никогда не познакомишь своих детей с ними.
— Мне очень жаль. Иногда в жизни случаются плохие вещи, но пока мы живы, мы не должны отчаиваться и складывать руки. Уверенна, твоя мама наблюдает за тобой с Небес и оберегает. Кстати, — попыталась перевести тему, — сколько тебе лет-то стукнуло сегодня?
— Тринадцать, — гордо проговорил Рома.
— А выглядишь на десять-одиннадцать.
— Если бы я был девочкой, я бы воспринял это как комплимент.
— Ничего личного, бро, просто говорю, как оно есть, — улыбаюсь и допиваю свой напиток. — А теперь скажи мне, чего бы тебе хотелось сделать на свое День Рождение? У нас есть еще целых три часа на реализацию твоей мечты в жизнь. В рамках разумного, конечно.
Рома задумался. Постукивал пальцами по столу и хмурился. Я решила помочь ему с выбором:
— Боулинг? Залезть на самую высокую крышу города? Выкупить все билет в кино и быть единственным зрителем в зале? Покататься на американских горках? Признаться, девушке в любви? Крутой скейт? Картинг?
— Поехать на кладбище.
После этих слов я подавилась.
— Странные … кхы, кхы… мечты у тебя.
— К маме на кладбище, Сонь. Принести ей кусочек торта и цветы, — он смотрел на меня с надеждой, а я уже жалела, что открыла рот. Вот почему мы просто не допили молча свое мохито и не разошлись по домам? — А кладбище где находится? — спрашиваю, боясь услышать ответ.
— Так в Камычевске. Тут всего часа два на машине ехать.
Я смотрю на него, он смотрит на меня. Глаза грустные-грустные, плечи ссутулены. Маленький манипулятор!
А мной жуть как просто манипулировать, особенно когда давят на жалость.
И именно поэтому в двенадцать ночи я паркуюсь у ворот кладбища, в ста пятидесяти километрах от города с чужим ребенком на переднем сидении, которого возможно уже ищет полиция.
На небе виднеется полная луна, из-за ограды видны черные силуэты крестов и от этого вида от страха все дрожит внутри.
— Слушай, — поворачиваюсь к Роме, который тянется к заднему сидению, чтобы взять торт, — может это… завтра днем приедем?
— Ты че струсила? — в его голосе слышится насмешка.
— Сам подумай, ночь, полнолуние, мы вдвоем на кладбище, разве не так начинаются все фильмы ужасов?
— Тогда сиди здесь, а я пошел, — и быстренько вылезает из салона авто.
Я несколько секунд борюсь со страхом, наблюдая за отдаляющейся фигуркой пацана в закатанных спортивках и футболке, мешком висящей на нем, закрываю глаза, успокаивая себя, что это всего лишь клочок земли и мертвые навсегда остаются мертвыми, а потом выскакиваю из машины и мчусь за Ромкой, ибо оставаться в неведении еще хуже. Вдруг его зомби попытаются утащить?