Все демоны Ада
Шрифт:
Мэйсон не желает больше слушать объяснений девочки. Нет, чтобы пойти к Дэреку, он решает разобраться с моей копией сам — привык чувствовать, что раз его папашка глава клана, то ему все дозволено! — и поднимает на нее руку, собираясь влепить смачный подзатыльник. Тут происходит то, что в некогда носило мистический контраст: рукав его кофты вспыхивает пламенем, и тело, в котором я нахожусь не по своей воли, набирает придельную температуру.
— Че-е-е-ерт! — горланит Мэйсон, мотая полыхающей рукой и бегая по газону, словно заведенный. — Я горю! Па-а-ап! Я горю! Я горю!
Малышка в непонимании хлопает глазами и подбегает, чтобы
— Не подходи! Па-а-ап! Ты привел в дом ведьму! Па-а-ап!
— Что здесь происходит?! — стальной голос Дэрека прорезает крики Мэйсона — мужчина появляется будто из неоткуда и, не разбираясь, что происходит, достает флягу со святой водой и щедро льет на руку стонущего сына, а девочка тем временем стоит. Просто стоит. И наблюдает на это без единой крупицы жалости — создается ощущение, что она даже рада случившемуся: ее обидчик, наконец, получил по заслугам!
И это… смешит меня: точнее быть, тело, где я нахожусь. Довольная улыбка прорезает лицо, которое без моего согласия решается посмотреть на эту картину с другого ракурса. Я невольно делаю шаг вперед и нечаянно задеваю куст. Хруст! — кажется, сломалась ветка. От резкого звука прячусь обратно за дуб, но малышка успевает глянуть на меня — она, вероятно, становится свидетелем немногого, и за этот короткий промежуток времени я ловлю ее благодарную, пусть и не совсем веселую улыбку. Это взрывает во мне бурю эмоций, что так успокаивают беспокойное сердце, и откуда-то я понимаю, что сделанное было не зря...
Привычный пейзаж исчезает перед взором сразу, как только я моргаю, и появляется — другой, не менее знакомый мне.
Ночь.
Тьма густится над нашим охотничьим домиком и разбавляется тусклым светом серебристой луны — она ютится на мрачных небесах, откуда земле даруют слабое свечение и звезды, мерцание которых завораживает. Однако свет еще идет из окна: моего окна, где… дремлет девушка не больше пятнадцати лет. И это снова моя копия, что уснула за столом — я всегда обожала отрубаться в каких-нибудь нелепых позах, но эта: открытый рот, учебник на голове, создающий впечатление крыши и ноги в ужасных старых шортиках, покоящиеся на закрытом ноутбуке — переступала по идиотизму все границы.
Я ухмыляюсь — снова получается не совсем женственно — и понимаю, что опять торчу не в своем теле. Но эта не одна из причин поднимать панику: смотрю вниз и вижу, что под болтающимися ногами нет почвы, точнее, есть, но одна предельно далеко, и я, похоже, уже не возле того дуба, а — сижу на одной из его могучих веток. Мда-а, видок отсюда особенно зачетный, зато никак не поражает вроде того, чем свидетелем мне пришлось стать пару секунд назад. Странно — меня не пугает высота, хотя в какой-то мере ее боюсь — но только я, а не тот, в ком нахожусь…
Тело без единого намека на страх отправляется по ветке, что почти достигает заветного окна, и, ступая на железный выступ, чтобы не свалиться, отодвигает раму, при этом не попадаясь в объектив камеры. Вваливаясь вовнутрь, я точно не по своему желанию закрываю окно и смотрю на девушку — она… ужасна. Правда. По крайней мере, я так думаю, а не Эйдан, что смотрит на мою копию с каким-то трепетным в сердце чувством, а затем укрывает ее пледом, осторожно убирая с головы учебник.
— Хм, биология? — шепчет он, смотря на корку книжки. Тогда бы я даже представить себе не могла, что в моей
Не представляю, что собираюсь делать, однако тело понимает это прекрасно. Глаза смотрят на длиннючее домашнее задание, что даже не начато, а затем я берусь расписывать биологию, да причем таким… красивым почерком, какой невозможно подделать даже художнику. Доделывая работу — кажется, это доклад о верблюдах? — я смотрю на свою копию и улыбаюсь. В районе груди теплится какое-то знакомое чувство, что так сложно разгадать мне самой. Но прежде чем я определяю хоть толику того, что это такое, девушка просыпается, и я мигом спешу выбраться из комнаты: прыгаю в окно и почти бесшумно хватаюсь за ветку, ступаю ногами на выступ и вижу, как мой двойник начинает улыбаться и оглядываться, смотря на решенное домашнее задание. Почему-то с этого момента понимаю, что ее улыбка — самое дорогое из всех, что существует на земле. Но странно, что это понимаю не я, а — Эйдан, чьи эмоции предстали передо мной, как книга.
Картина снова меняется, когда моргаю — бац! — и передо мной располагается до жути знакомый спортзал. В нем вижу гири, маникенов, и лишь потом замечаю две фигуры, отчего сердце обливается кровью: они целуются. Страстно. Дико. И одновременно — нежно. Снимают одежду и… водят руками по полуголым телам друг друга, чуть ли не забираясь в самые нескромные области. Их движения сбивают с толку и одновременно завораживают, — по крайней мере, меня, а не того, в ком снова нахожусь… Парень — лет двадцати, темненький, хорошо сложенный, нависает над девушкой, что выглядит такой счастливой и…
Осознание накрывает меня с головой именно в тот момент, когда моя рука невольно толкает дверь в стену, и после оглушительного звона, что был для меня всего-то писком, если учесть, с какой силой звука внутри бультыхается гнев, влюбленная парочка отпрыгивает друг от друга.
Это же я и Артур… Боже мой! Очередное воспоминание, что некогда носило необъяснимый характер… Тогда мы были совершенно одни в спортзале, мол, тренировались и, естественно, в связи с последними событиями, между нами произошла некая страсть, которую мы выплеснули подобным образом. Мы и представить себе не могли, что тогда дверью хлопнул не тварюга Мэйсон, а — Высший демон, тайно пробравшийся в охотничий дом. Тот самый демон, что защищал меня с самого детства и был рядом тогда, когда я этого подозревать не могла…
Помимо неистовой злости, что прожигает меня, подобно огню, я ощущаю глубокую ревность, наблюдая за двойней, что в спешке одевается и оглядывается, пытаясь меня найти: но у них не получается обнаружить мою персону. Тем временем я скрываюсь в тени, все также умело обходя области, где «гуляют» камеры, затем… то ли чувство досады, то ли — вины — пожирает меня, и я… пропадаю из этого облака воспоминаний, зато уношусь в другое…
Легкая дымка тьмы разливается по обширной комнате; лишь свет красавицы-луны, что берет на себя титул «Королева ночи», лениво проникает внутрь, разбавляя мрак и освещая небольшую фигуру девушки. Помещение не удается разглядеть из-за отсутствия других световых источников, однако я почему-то знаю, что это сейчас не так важно, как то, что перед моими глазами…