Все демоны моего мужа

Райнеш Евгения

Рано или поздно придется признать, что моя жизнь дала трещину. Иначе, зачем бы я внезапно ввалилась позавчера ночью в дом Лии и Алекса? Люди, у которых все в порядке, так не поступают. Они договариваются заблаговременно и приезжают в гости с мужем, кучей детей и вещей на все случаи жизни. Иногда они привозят с собой ещё и любимую собаку. Но последнее, это когда личная жизнь уже удалась без всяких сомнений. У них есть билеты на обратную дорогу, и все четко знают, когда придет пора счастливо прощаться.

Я же ничего подобного не делала. Просто приехала и все. С билетом в одну сторону. Пока автобус петлял

по ночному серпантину, меня немного укачало (или даже не немного), и я не успела толком ничего рассмотреть, но по всем ощущениям это был прекрасный дом в горах. Практически на краю света (или в самом его центре, это зависит от точки зрения), куда мои друзья переехали совсем недавно из большого промышленного города. В городе было множество заводов, торговых центров и веток метро. Здесь был горный воздух, фруктовые деревья и полное отсутствие суеты. Видимо, у всех наступает момент, когда хочется тепла и тишины. Хоть немного.

Я сутки отсыпалась после дороги, а теперь сидела на утренней кухне, и горячий ароматный кофе со свежим хлебом и деревенским маслом был для меня утешением, которое на данный момент заслонило все невзгоды. Счастье «маленьких шагов». Я всегда пытаюсь следовать этому правилу: быть счастливой от того, что имеешь. Небольшая беленая печка была растоплена ещё со вчерашнего вечера, потому как к ночи ощутимо похолодало.

– Ты любишь мацони? – в затянувшейся паузе спросила меня Лия так, словно я знала, что это такое.

Подсознание услужливо подкинуло строки из стихотворения Евтушенко.

«Мы в сене.

Мы сони.

И дышит мацони

откуда-то снизу,

из погреба,-

в сон».

Поэтому я была уверена, что мацони – это какое-то сильно пахнущее растение, которое растет исключительно в погребах. Наверное, оно любит темноту и сырость, подумала я про это неизвестное мне растение. Оно могло быть даже цветком или небольшим деревом. Кустом, например, с раскрывающимися раз в столетие бутонами.

Лия засмеялась.

– Горе от поэтического запаса и романтического образа мышления. Все гораздо прозаичнее. Мацони – это местный кефир.

Мне представилось, как кефир дышит из погреба в сон, это показалось логичным. И немного смешным. И ещё я была уверена, что кефир тоже может быть поэтичным.

– Сама ты поэтический запас и романтическое мышление, - ответила я и рассмеялась.

Мацони густо сползал с ложки и остро кислил во рту до приятной рези где-то у основания языка. Чуть терпкий, приглушающий эту кислоту вкус орехов, которые Лия добавила к трапезе, создавал странную эклектику. Я покатала во рту ощущение слова «мацони», наложив его на собственно вкус, и поняла, что они очень подходят друг другу. В смысле, вкус и слово. Ещё сюда очень подходило название звезды Канопус. Пришлось и его тоже включить в свои ощущения. Лия смотрела на мои гримасы с непередаваемым наслаждением.

Я тоже принимала и смаковала каждый момент этой новой жизни, где осталось место в мире таким замечательным спокойным завтракам. Когда никуда не торопишься, ничего не боишься, а просто пробуешь неизвестный мацони и не торопясь рассуждаешь о какой-то невидимой звезде Канопус. Которая, оказывается, ещё и исчезнувший город.

– Помнишь, как мы строили шалаши за сараями? – на первый взгляд некстати спросила я.

Но Лия поняла меня с полуслова. Это одно из самых отличительных качеств друзей детства, им не нужно долго объяснять, почему ты резко перескакиваешь с одной темы на другую. Потому что мысли у вас текут в одном и том же направлении, и любую можно внезапно вытащить за хвост на свет божий, зная, что она попадет именно в тот момент, когда друг детства думает о том же самом.

– Мы хотели построить за этими ветхими сараями целый город, и населить его воображаемым народом. Ещё спорили о том, как он будет называться, - вспомнила Лия. – Так ни к чему и не пришли. Город остался безымянным.

– И мы выдохлись на втором шалаше, - засмеялась я. – Получился город полутора домов. Население разделилось на целевиков и половинников. Из-за нашей лени могла вспыхнуть целая война. Закон истории: те, у кого чего-то меньше, идут восстанавливать справедливость. Призывают делиться. Может, и хорошо, что мы забросили наш город, не дав ходу пусть и воображаемой, но войне. Хотя будь ты тогда такая же умная, как сейчас, мы могли бы назвать его Канопусом. И судьба у него была бы совсем другая. По-моему, замечательное имя для города. Сказочное.

– Нет, милая, - улыбнулась Лия. – Сказки – это твое поле деятельности. Я предпочитаю научные факты, подкрепленные опытным путем. Для меня этот древний город в западной дельте Нила, а вовсе не за сараями на нашем старом дворе. До основания Александрии, это был главный центр торговли египтян с греками. Сейчас на его месте расположен Абукир – восточный пригород Александрии. Археологи предполагают, что большая часть древнего Канопуса была затоплена морем и лежит примерно в двух километрах к востоку от нынешней гавани. Так что, милая моя, только наука, и никаких домыслов.

На мгновение я затихла, переваривая новое чудесное название. Абукир…. Но тут же столкнулась с насмешливым взглядом подруги, которая, казалась, видела насквозь, как я пытаюсь новое название пристроить к какой-нибудь необыкновенной истории. Научная Лия всегда подсмеивалась надо мной и моими фантазиями. А сейчас ещё больше, чем в детстве.

Потому что я вообще-то сказочница. Не в плане отношения к жизни, а в плане профессионального занятия. Лия считает, что это потому, что я никак не хочу уходить из детства. Что я застряла в чудесном времени, как Алиса в кроличьей норе, и никак не могу выбраться оттуда. Она считает, что я не просто пишу сказки, а живу в придуманных мной же самой мирах.

Я с ней не спорю. По крайней мере, всегда верю, что все будет хорошо. Случится какое-то чудо, и выдернет меня из неприятностей, в которые я с настойчивостью, достойной лучшего применения, сама же и попадаю. Из-за своей неуемной тяги к чему-нибудь необычному. Только редко необычное оказывается чем-то вроде доброго волшебства. Чаще всего судьба по неизведанным и пленительным путям приводит меня в заросли колючек.

Может, поэтому я пишу сказки для детей? О добрых Подушечках и злых Иголочках. О капризных принцессах и самоотверженных принцах. О таинственных городах и невероятных полетах в небесах. Мы с детьми вместе ждем добрых волшебников. Крестных фей с волшебными палочками, старых бородачей, укутанных в плащи невидимки, восточных чернооких Алладинов на коврах-самолетах.