Все демоны: Пандемониум
Шрифт:
— Великий Ад, — заявил он отсмеявшись, — будто ты не плоть от плоти моей.
— Значит, не обещал? — уточнила Моубрай.
— Лазутчики доносят, что войско у этого малого крохотное, способностей ни на грош, жажды власти нет, а есть только кучка фанатичных подданных да глуповатый минотавр, которому однажды несказанно повезло. Разумеется, я ничего не обещал владыке. Я не люблю, когда враг везучий. Особенно когда везение его такого масштаба Я всегда думаю, что это не к добру.
И Каванах выразительно щелкнул челюстями.
Лучше
— Преклоняюсь перед твоей мудростью, отец, — искренне сказала демонесса. — Я была у него.
Маленькая сонная голова с узкой вытянутой мордой заухала, что у нее означало хихиканье.
— Ты и об этом знал.
— Я всегда говорил, что ты слишком привязана к своему смертному супругу, — заметил отец, и в его голосе неожиданно послышались нотки заботы и участия.
— Ты всегда выражал свое недовольство, — сверкнула глазами Моубрай.
— Оставь, Яростная. Мне грустно видеть, как многие века твое ледяное сердце испепеляет тоска. Ты питаешь слабость к своим беспомощным потомкам, которые не могут воспользоваться и малой толикой могущества, дарованного твоей кровью. Нашей кровью, дочь моя! Кровью повелителей Преисподней!
Моубрай выразительно скосила глаза чуть правее от себя.
Венценосная голова демона Гнева метнулась в ту сторону, безошибочно отыскав невидимую жертву. Снова клацнули челюсти, однако на сей раз, чтобы сомкнуться, им потребовалось незначительное усилие.
— Не терплю соглядатаев, — сообщил он спустя мгновение. — Страх и предательство придают им отвратительный привкус. А ничего не поделаешь, приходится глотать. Кстати, почему ты бездействовала?
— Лень, — призналась Яростная, уютно устраиваясь в воздухе напротив отца. — Я думаю.
— О чем?
— О том, что ты сказал. Ты прав — я всегда удивлялась, отчего наша кровь и кровь Эдны Фаберграсс не дала им такой великой власти, какой можно было бы ожидать. Отчего они слабее, чем должны быть?
— Люди, — с непередаваемым выражением пояснил маршал Тьмы. — Выдающиеся экземпляры для своего племени, но всего только люди. Пора бы уж привыкнуть и смириться — они нам не ровня.
— Не знаю, — пожала плечами маркиза. — Сегодня меня крепко озадачили.
— Кто, позволь полюбопытствовать?
— Наш с тобой потомок.
— Это жалобное создание, которое, по слухам, боится проливать кровь. Кстати, ты не знаешь — это правда?
Моубрай посмотрела в окно. Там, за стенами замка, кипело огненное озеро, и сверкающие брызги взлетали в переливающееся красным и золотым небо. В небе парили черные тени — стальные демоны, огнекрылы, любимые твари Каванаха, кружили вокруг его обители.
— Наполовину, — ответила она. — Слухи, как обычно, лишь наполовину верны. Он не любит проливать кровь и действительно боится.
— Любопытно. — Демон вытянул шею, чтобы лучше видеть дочь. Он не оставил без внимания тот факт, что она иначе расставила слова.
— Весьма. Итак, я заглянула в него и была поражена. Во-первых, он надежно защищен от наших взглядов, и Стражи у него необычные. Не знаю, смогли бы Князь или ты зайти дальше, окажись вы на моем месте, но остальным ходу нет. Ни демонам, ни чародеям, ни иным, обладающим властью.
— Не может быть.
— Однако же есть. Кассария не просто благоволит к нему. Кассария еще и нуждается в нем, как никогда и ни в ком не нуждалась. Мне не хотелось бы преуменьшать могущество моего супруга Барбеллы, он действительно был великим, и не только для человека, — молчи, отец! Но его потомок Зелг Ралеас да Кассар носит в себе силу и власть, недоступную иным.
— Допустим. — Каванах шевельнул хвостом. — Допустим. Но ты сказала «во-первых». Значит, есть еще и во-вторых.
— Во-вторых, его Стражи не пропустили меня дальше порога, хотя я не стояла сложа руки, а он, похоже, вообще не догадывается об их существовании. Не думаю, что он понял, что происходит.
— А вот это невероятно!
— Тем не менее это так. Мне показалось, отец, что он боится даже думать о том, что скрыто в тайниках его души. Он ощущает эту бездну и ее яростную силу и старается похоронить ее как можно глубже. Вот почему он не любит проливать кровь и так отчаянно цепляется за смешные слова. Он боится себя подлинного, который может восстать однажды над миром и во весь голос заявить свои права. Мальчик будто запечатал сосуд со своим могуществом и теперь, как цепной пес, охраняет его от всякого, кто захочет сломать печать.
— Ты ни о ком не отзывалась так, — признался маршал.
— Не о ком было. Этот юный герцог тронул мое сердце. И не только мое. Посмотрел бы ты, как они служат ему, отец.
— Покорно и преданно?
— Верно и с любовью.
— Что ж, мы можем помочь ему обрести себя.
— Нет, мы не станем. — Яростная провела перед собой огненную черту. — Он должен сам сделать выбор, Каванах!
Огромный демон сладко потянулся на своем ложе.
— Вижу, ты не жаждешь, чтобы он изменился.
— Ты, как всегда, прав, отец. Он необычный, другой. Он — мой мальчик, — произнесла она с нажимом. — У него волосы цвета лунного серебра. У него глаза Барбеллы — глаза цвета лиловой ночи. Ему удается сохранять мир посреди войны и свет во тьме. Пускай все решит судьба.
— Князь хочет узнать пророчество и завладеть Книгой во что бы то ни стало.
— Мы покоряемся воле Князя, — склонила голову прекрасная Моубрай, — но можем сделать лишь то, что в наших скромных силах. Кроме нас с тобой есть и другие — Сатаран, Кальфон, Малакбел, Астрофель, Форалберг, которые постоянно кричат о своем непомерном могуществе. Пусть однажды они принесут ему желанную победу.
— Ты всерьез полагаешь, что сей одаренный малыш сможет противопоставить хоть что-нибудь силам Ада?