Все десять пальцев
Шрифт:
Мнимый покойник внимательно посмотрел на Кирюху:
– Дрянное зелье... – он выплюнул в ладонь темную горошину. – Никогда не баловался?
Кирюха покачал головой.
– И правильно. Слабенькая штука. Десять рублей пакетик. Кладешь один шарик под язык, рассасываешь и ждешь глюков. А их нету, только расслабляет, как от сигареты. Здравствуй, брат.
Он отправил шарик обратно, вытер слюнявую ладонь о черную футболку с жутким рисунком – скелет в инквизиторском балахоне сжимает в костлявой руке магический хрустальный шар – и протянул ее Кирюхе.
– Жизнь-то как?
– Да как обычно... – безразлично ответил Дамир.
– По-прежнему увлекаешься всем, что произрастает на груди нашей матери-Земли?
– А то... Ты же знаешь, я химии не переношу...
– Я слышал, у кого-то из 613-й вчера день рождения был?
– Был. У Проклятой.
Обитательницы комнаты № 613 причисляли себя к готам, то есть поклонникам инфернальной готической музыки. Носили исключительно черное, в этот же цвет красили волосы и губы. Увлекались пирсингом и терпели ради этого нечеловеческие мучения: на лице каждой из них постоянно что-то гноилось или распухало. Год назад, еще до знакомства с Олей Ступкиной, Кирюхе довелось поцеловаться с Варварой, носившей прозвище Проклятая. (В отличие от большинства ролевиков он относился к готам весьма терпимо.) Во рту остался привкус железа: у Проклятой был проколот язык.
– Почему меня не позвали? – поинтересовался Кирюха, сделав обиженный тон.
– На фига ты там нужен? С тобой же не напьешься, не накуришься. А я специально для этой вечеринки стакан «травы» пробил. Мы так уржались!.. Да, если надумал их сегодня поздравлять, то лучше к ним не суйся. Они сидят, зубрят, сами злые с бодунища. Я только захожу, а в меня тут же тапочка летит... Вчера надо было приходить!
– Меня не пригласили. Зато всяких посторонних девок пускают!
– Да не, она не посторонняя. Тоже здесь, в общаге, живет, только я ее раньше не встречал почему-то. Вроде первокурсница. Говорит, что вселилась совсем недавно. Ей раньше места не давали... Э, а ты откуда знаешь?
– Свои источники, – отрезал тот.
– А, так ты тоже знаешь Юльку!
«Стало быть, Юлька...» – подумал Кирюха. Дамир продолжал:
– Классная девчонка, да? Компанейская... Слушай, а из какой она комнаты?
Кирюха изобразил мыслительный процесс, потер наморщенный лоб:
– Не помню. Убей – не помню.
– Вот и я не знаю, – сокрушенно вздохнул смуглый парень. – А такая суперская деваха!
– У вас с ней что-то было?
– Знаешь, я бы хотел.
– То есть не было?
– Было – не было... Мне бы ее увидеть снова. Тогда и посмотрим.
Вроде все не так уж страшно, решил Кирюха и сменил тему разговора. Минут пятнадцать они трепались о всякой ерунде, потом Кирюха ушел учить свои эссе. Дамир остался в коридоре. Ближе к полуночи он вышел на пустой балкон.
Там он стоял, то и дело поглядывая на часы, пока на балконе не появилась Юкки.
– Вот и я, мой сладкий! – она поцеловала смуглого парня в щеку.
– Привет, Юля, – Дамир по-хозяйски обнял ее за плечи. – Прикинь: Кирюха Шнееман про тебя
– Ну, я же предупреждала! – девчонка была очень довольна своей прозорливостью. – И что ты ему сказал?
– Так... Покрутил вокруг да около и отправил ни с чем.
– Вот и молодчина. А Кирюха – козел и мудак. Гоняется за мной, как будто я его собственность. А мне, может, нравятся мужчины восточного типа! – она ущипнула парня за живот. – Ты принес?..
– Как обещал, – Дамир осторожно, чтобы не раскрошить, извлек из кармана самодельную папиросу.
– Махмуд, поджигай! – восторженно взвизгнула Юкки.
Шаркнула спичка о коробок, погасла и полетела с балкона вниз. Парень взял папиросу тлеющим торцом в рот, осторожно выдохнул. Юкки крепко обняла своего дружка, поднесла губы к противоположному торцу и, не прикасаясь к нему, втянула вкусный дым.
– У-у-у-у, кайф... – простонала она, зажмурившись.
– Теперь ты, – попросил Дамир.
...Им было очень весело вместе.
– Меня ловят... – визжала Юкки, сгибаясь от хохота. – Когда поймают, убьют на месте... Без разговоров... Вот так: шмяк!.. – она шлепнула кулачком по лбу Дамира, потом перегнулась через перила балкона и закричала:
– Ни фига вы меня не поймаете, засранцы!
Ее новый друг приник к ней сзади, развязал тесемки старого халатика, задрал его, трясущимися руками расстегнул молнию брюк.
– Э, да у тебя стоит после накурки? Ни фига себе! Смотри не промахнись!.. – посоветовала девчонка.
Дамир попал в цель с четвертого раза. Задергался. Каждый новый толчок заставлял Юкки вскрикивать – сперва почти беззвучно, потом все громче и яростнее.
– Эй, говнюки! – завопила она в темноту. – У-у! Видите, как мне тут классно! У-у! Вы меня не сцапаете! У-у-у-у...
Толчкообразные движения прекратились. Дамир взорвался громким криком, переходящим в хрип:
– Вызз-х-х-х-х-хх...
На часах было полпервого ночи, когда в дверь Кирюхиной комнаты начали стучать, громко и назойливо. «Антошка», – решил Кирюха, встал из-за стола и поплелся открывать.
За дверью стояла Юкки в распахнутом халате, под которым не было нижнего белья. Глаза огромные, безумные.
– И что это такое? – саркастически спросил он. – Бешенство матки?
Юкки схватила его за руку и потащила за собой. Ее голос был незнакомым, по-бабьи истеричным:
– Быстрее, Кирюш, там мальчик умирает!
– Как? Кто?
– Шевели копытами! – Она бежала по пустому тихому коридору, пошатываясь, как пьяная.
– А напыхалась-то! – хмыкнул Кирюха, уловив характерный запах, исходивший от девчонки.
Поднялись на этаж выше, вышли на балкон. На голом бетоне валялся Дамир, распахнув рот. Мотня брюк была расстегнута, хозяйство недвусмысленно вываливалось наружу.
Сонный Кирюха мгновенно пришел в себя и злобно посмотрел в глаза Юкки. Та рыдала:
– Он вдруг раз! Захрипел и упал. И не дышит... Кирюша, мне страшно, – вцепившись ноготками в его ладонь, она протяжно заскулила, как обиженная болонка.