Все девушки любят бриллианты
Шрифт:
В универмаге, чистом, безлюдном и прохладном, Таня дала себе волю.
Она купила три гарнитура французского белья. Перемерила кучу джинсов и остановилась на классических синих «Ливайс» и расклешенных черных от «Гэсс». Приобрела пару футболок с видами Стамбула. Несколько кофточек. И, наконец, «на выход» купила красное платье мини от «Наф-Наф». Затем обрушилась на косметические магазинчики. В заключение приобрела темные очки от «Живанши».
Расплачивалась она всюду старинными долларами из чемоданчика. Кое-где продавцы молча удивлялись, но брали американские деньги охотно.
А сперва… Таня приказала отправить все свои покупки в гостиницу, а сама взяла такси и отправилась на Золотой Базар.
Крытый Золотой Базар поразил ее воображение. Его, наверно, нельзя было обойти и за пару дней. Он занимал такую площадь, что, верно, если собрать все оптовые рынки Москвы – да что там Москвы, всей России! – они свободно разместились бы на его территории. И товары были знакомыми. Примерно тем же торговали на рынках в России, только здесь ассортимент был раз в сто шире. Попадались и очень неплохие вещи.
Но Таня не стала заходить ни в одну из лавочек. Едва она поворачивала к витринам голову, турки-зазывалы, стоявшие у дверей, кричали ей: «Эй, Наташа, заходи!..» «Как они узнали, что я русская, – дивилась Таня, – ведь я же сняла свой ужасный прикид и выгляжу совсем по-европейски. Вот физиономисты!»
Таня только зажмуривалась и пролетала мимо лавчонок. Зайдешь в одну – не выберешься потом с этого базара никогда.
Вскоре она отыскала ряды, где торговали золотом.
Зашла в самую богатую лавочку. Попросила приказчика проводить к хозяину. Ее тут же отвели в заднюю комнату. Предложили кофе.
Она выложила перед приказчиком яйцо Фаберже и сказала, что хотела бы продать его. Таня, конечно, понимала, что здесь она получит едва ли треть, если не десятую часть от его настоящей цены, но не тащить же это сокровище опять через границу!.. Хозяин напружинился, молча осмотрел сокровище, достал лупу. Потом спросил, сколько она хотела бы получить за изделие.
– Тридцать тысяч долларов.
Хозяин отпрянул в ужасе, замахал на нее руками.
– Ну, а ваша цена?
– Сто долларов, – сказал тот по-русски. Таня молча взяла яйцо и направилась к выходу.
Турок вскочил и заслонил ей дверь.
– Тысяча!.. Тысяча долларов! – завопил он.
Началась торговля по-настоящему.
Торговались они минут сорок. В конце концов сошлись на десяти тысячах.
Таня не сомневалась, что турок озолотится на этом яйце. Но ей не терпелось избавиться от чужого сокровища, к тому же оно ей вовсе ничего не стоило. А от богатства, легко пришедшего, надо и избавляться легко.
После этого Татьяна положила деньги в банк и завела себе кредитку American express. Четырнадцать с лишним тысяч долларов – это тоже неплохо. Для начала…
В газетном отделе Ленинской библиотеки знакомых у полковника Ходасевича не было. Но заместителем директора самой Ленинки работала женщина, которой Валерий Петрович в свое время – лет пятнадцать назад – оказал неоценимую услугу.
Валерий Петрович ограничил поиски «Правдой» и «Известиями». Временные рамки он задал себе с запасом: от января 1975-го, когда была изготовлена последняя сторублевая банкнота из числа находившихся у Тани, до марта 1990-го, когда прошла реформа и сторублевки образца 1961-го перестали представлять какую бы то ни было ценность.
Он знал, где искать: интересующая его заметка должна быть на последней полосе. Либо небольшое информационное сообщение под грозным заголовком «Расхитителей – под суд», либо хлесткий, бойкий фельетон.
Полковник Ходасевич, конечно, знал, что 95 процентов информации разведчики черпают из открытой печати. Но он знал и то, что к Советскому Союзу с его скрытностью и шпиономанией эта цифра была неприменима. Дай бог, если о нужном ему деле найдется в газетах хотя бы глухой намек.
А может, о нем вообще не писали? Или не довели до суда? И оно тихо-мирно закрыто? А может, никакого дела даже не было?… Что ж, тогда придется воспользоваться другими методами. А сейчас надо с чего-то начинать.
Он зажег зеленый светильник, нацепил очки и принялся методично просматривать газеты.
…Когда Валерий Петрович вышел из библиотеки, уже стемнело.
Он махнул рукой, подзывая частника.
Погрузился не на переднее, по обыкновению, а на заднее сиденье, чтобы спокойно подумать. «Извозчики» вечно начинали перед ним исповедоваться. Сейчас это будет мешать.
Ходасевич был раздражен. Глаза болели. Плечи и спину ломило. Страшно хотелось курить.
Из подшивок ему удалось выудить немногое. А главное – было совершенно непонятно, что именно из этого немногого имеет отношение к загадочному чемодану. И имеет ли вообще.
За пятнадцать лет две главные советские газеты написали о семи уголовных делах, где, видимо, фигурировали достаточно большие деньги и которые происходили в Краснодарском крае вообще и в Южнороссийске в частности. В первые годы выплывала все какая-то туфтень.
Дело номер один, сентябрь 1975-го: хищения в системе потребкооперации на юге России.
Ходасевич отмел его почти сразу же. Главным образом из-за временных ограничений. «Правда» написала о нем в сентябре – значит, учитывая неторопливость тогдашних газет и их желание все на свете со всеми согласовывать, суд состоялся где-то в июне. А то и раньше.
А сколько шло следствие? А когда арестовали подельников? Наверняка раньше, чем в январе 1975-го. А именно в январе была отпечатана самая молодая купюра из чемоданчика.
Дело номер два, февраль 1977-го: взяточничество при поступлении в институты Краснодара.
А вот это запросто может быть оно. В газете написано, что банда взяточников орудовала на протяжении нескольких лет. Значит, лет десять минимум. За это время вполне можно сколотить на абитуриентах капиталец, которого хватит на пару таких чемоданчиков.