Все девушки любят опаздывать
Шрифт:
Полдня в бигуди дали отличный эффект — кудри получились пышными, буйными, упругими. Я распустила волосы по плечам, стала похожа на знойную латиноамериканку и, ни с кем не прощаясь, выскользнула из офиса.
Погода меня ужасала! Все — таки у нас в Сибири не климат, а полный абзац! С утра было тихо и сухо, нормальная «Унылая пора, очей очарованье!». Естественно, я не захватила с собой зонтик. Теперь откуда ни возьмись налетел порывистый, сырой ветер. Моя челка вздыбилась, локоны поникли и растрепались. Зря я не полила их лаком… Небо над нашим переулком оставалось голубым, даже слегка озарялось проблесками закатного солнца, но с горизонта стремительно наплывали
— Всем привет!
— Юлька, ты чего, пешком, что ли, шла?! — вскинула на меня грамотно накрашенные очи Надежда, не ответив на приветствие.
Можно подумать, она не знает, что у меня не имеется машины с персональным водителем…
— Давай подключайся, — без всякого сочувствия к моей побитости велела Галка — старшая сестра Нади. Она уже кромсала кубиками буханку бородинского хлеба.
— Ты делаешь кириешки? — удивилась я.
— Нет, шашлыки, — гордо ответила Галка и посвятила меня в тайны производства.
Отличный рецепт: дешевый и сердитый. Для эрзац — шашлыков на деревянные шпажки, кроме хлеба, требовалось нанизать микроскопические кусочки сала и маринованных огурцов, чем я и занялась, едва успев помыть руки. Отсутствие обеда дало о себе знать — я не удержалась от того, чтобы забросить в рот кусок сальца, хотя оно далеко не самый любимый продукт моего питания. Галина рассердилась:
— Ты сюда жрать пришла или как?!
— Scheisse! — отозвалась Надя по — немецки, но, к счастью, не по моему поводу. — До открытия остался всего час!.. Девчонки, сгребайте все и дуйте в подсобку!
— Идиоты! — в унисон с Надей выругался какой — то человек, пытавшийся приладить к стене тяжеленную картину. Картина обрушилась на пол, и из рамы во все стороны полетели осколки стекла. — Краснов, твою мать! У тебя что, сил не хватило крюк нормально вбить?!
— Иди — ка ты… — послал его невозмутимый Краснов. — Твоя выставка, ты и вбивай!
Неврастения и суета частенько возникают перед открытием экспозиций. И все же мне больше нравится, когда выражаются по — немецки, как Надя, а не по — русски, как Женька: это воспринимается менее оскорбительно. Моя подруга привезла свое бранное слово прямо из Германии: прошлым летом она тусовалась в Берлине на Love Parade и с тех пор считает, что упоминать про шайссе — круто. Ну и ладно…
Евгений, несмотря на взвинченность, помог нам перенести продукты в подсобку, а там, скрывшись от всевидяще — осуждающих глаз супруги, предложил дернуть по стопочке. Я ничего не имела против водки, поскольку замерзла в пончо, а Галя гневно отказалась. Все же у нее тяжелый, некомпанейский характер… Краснов налил по второй, и мы махнули. Себя я со стороны видеть не могла, но заметила, как раскраснелся галерист: его физиономия залилась кумачовым цветом и стала оправдывать фамилию. Когда он в третий раз вознамерился наполнить рюмки, Галина окрысилась:
— Задолбали!.. Может, хватит?!
— Бог троицу любит, — осадил Краснов свояченицу.
Я с ним согласилась и, расхрабрившись, закусила целым, непорезанным огурцом, игнорируя
Посетители недружно поаплодировали графику. Зрителей набилось выше крыши: человек пятьдесят или шестьдесят, если не больше. Из богемной, живописной и художественно — поэтической шатии — братии выделялся респектабельностью Владимир Миллер — чиновник областной администрации: статный, холеный, одетый в отлично скроенный костюм и не менее дорогой галстук. Я бы с ним с удовольствием познакомилась, но — как? Миллера на всех светских мероприятиях сопровождала симпатичная блондинка — супруга. Ее можно было понять: такого заметного мужчину нельзя отпускать в одиночное плавание.
— Друзья, запомните этот день и это имя: Кирилл Золотарев! Сегодня мы с вами являемся свидетелями большого культурного события. Открылась первая персональная выставка выдающегося графика, знакомством с которым нам предстоит гордиться, — изрек господин Миллер, сверкнув очками в стильной золоченой оправе, и тотчас сбил пафос шуткой: — Золотарев — это художник с большой буквы «X»!
Публика отзывчиво засмеялась. Выдающегося графика приперли к стене телевизионщики: оператор ослепил его лампой, а неведомая молоденькая журналистка сунула в зубы микрофон. Невеселый виновник торжества стоял перед ней бледнее известковой стенки, тушевался и мямлил. Судя по всему, он не успел привыкнуть к славе и к ужасу публичного существования.
Надя и Галя в четыре руки выкатили на середину зала сервировочный столик с суррогатными шашлыками. Жека следом катил тележку с водкой; он всегда берет на себя миссию водкочерпия. Поклонники изобразительного искусства налетели как саранча. Мне лезть в гущу событий не было необходимости: ведь я успела и выпить, и закусить, поэтому со спокойной душой направилась рассматривать рисунки. Не понимаю, что в них незаурядного: невнятные серые пятна, абстрактные разводы…
— Ну как, нравится? — спросил меня кто — то.
О! Похоже, со мной желали познакомиться!
— Мм… знаете, у меня пока не сложилось определенного мнения, — на всякий случай расплывчато ответила я. Скосив глаза, я увидела парня, единственной достопримечательностью которого был фотоаппарат с массивным объективом, нацеленный в пространство. Я разочаровалась: перед таким можно было и не умничать. Разочаровавшись, честно ответила: — Мне эти графические листы напоминают рентгеновские снимки. Сами посмотрите: фон воспроизводит симметрию легких, продольные параллельные линии похожи на ребра. Нет, конечно, можно себе вообразить, что ребра — это ветки, а легкие — абрис невидимых душ, но подобные аллюзии вторичны. И вообще — какой в этом смысл?