Все девушки — невесты
Шрифт:
— Нет, Софи, я в Апельдорне, прилететь — это невозможно, я же не птица, я — женатый человек, и мой бизнес, пойми…
— Но… но ведь ты обещал, и я ждала… Я каждую секунду ждала тебя, Маурис!.. и… и больше уже не могла видеть мир, в котором нет тебя. Я ослепла от слез, ослепла от горя!
— Так не может быть, Софи! Признайся, ты выдумала это, моя маленькая шалунья! Знаешь ли, не все зависит от наших желаний…
— Да, не все зависит… — отрешенно подтвердила Софья, и по ее щекам покатились слезинки, мелкие и частые, как бисеринки дождя.
Она
— Эй, вы, кончайте пудрить мозги! — Рита не потрудилась сформулировать посыл по-английски, выразилась на русском арго: — Валите на фиг!
— What?! What are you saying? Who is it? I didn't understand you! [12] — нервно воскликнул нидерландец.
— Это твои проблемы, старый перец, — безапелляционно заключила девушка и отсоединилась.
12
Что? Что вы сказали? Кто это? Я не понял вас! (англ.)
— Зачем так грубо? — укоризненно спросила мать.
— Еще не хватало расстраиваться из-за каких-то иностранческих даунов. Шел бы он в пень!.. Кто такой вообще?!
— Рита, это неинтеллигентно, недостойно…
— О-о! — взвилась та. — Можно подумать!.. Не делай из мухи слона!
Софья уткнулась в сгиб локтя, вздрагивая худенькими плечами, и девушка пошла на попятный — смягчила тон:
— Мамочка, миленькая, ну ладно, ну извини меня… Пожалуйста, не плачь!.. И выходи из воды. Сколько можно мокнуть?.. Давай я тебе помогу. — Рита растянула большое банное полотенце, как сеть, и мать покорилась — плеснула в лицо водой и встала. Вытираясь, всхлипнула:
— Я должна была сказать Маурису, что…
— Пусть обломается! Говорить еще… Много чести! — отрезала Рита и спросила: — Ты что, из-за него заболела?
— Мне так кажется…
— Но это же глупо! — Девушка подала халат, помогла матери всунуть руки в рукава. — На свете и кроме него полно… всякого хорошего…
— Я не наблюдала ничего хорошего, кроме твоего вечно пьяного, опустившегося отца, — вяло возразила Соня. — Весь этот кошмар, который совершенно незачем видеть…
— Мама, перестань, не накручивай!.. Уверяю тебя, на свете полно приличных людей. — Маргарита подвинула к ней тапочки и, дождавшись, пока мать всунет в них ноги, потянула ее за собой в комнату. — Вот, пойдем, посмотришь… Мой Стасик, видишь?!
— Да, твой Стасик, — подтвердила Софья, хотя вовсе не считала легкомысленного, эгоистичного зятя эталоном приличия.
Парень оторвался от журнала «Неон», покосился на женщин с удивлением. Его юная супруга, чувствуя неубедительность своего аргумента, добавила:
— Ну, предположим, и кроме Стасика в мире есть на что посмотреть. — Взгляд
— Луна и звезды, — горестно повторила мать.
Рита подвела ее к оконному проему, раздвинула портьеры. Угольно-черный, непроницаемый воздух за стеклом заткали контрастные нити белых снежинок. Траектория их полета напомнила женщине косые линейки в тетрадках по чистописанию, в которых она в детстве училась выводить палочки и кружочки, а потом учила писать буковки свою маленькую дочку.
— Первый снег пошел! — ахнули они вместе. И Софья добавила:
— До чего же красиво!
— А я о чем твержу?! Свет клином не сошелся на мужиках! — Девушка, пользуясь тем, что мать прильнула к окну, попятилась назад и выдернула телефонный штепсель из сети, отсекая для иностранца возможность перезвонить.
— Так уж прямо не сошелся? — шутливо уточнил Стас и предположил: — Наверное, первый снег надо как-то отметить?
— А как отмечать? Идти играть в снежки или лепить снежную бабу? — улыбнулась ему Маргарита, заранее согласная на любой вариант.
— Нет, баб в нашем доме и так хватает! А снежки Софья Николаевна не потянет — еще простудится… Давайте просто выпьем.
— Алкого-олик, — с нескрываемой нежностью протянула его жена.
Старшая из «баб» тихо, ненастойчиво напомнила про поздний час, но ее никто не послушался. Станислав сходил в круглосуточный супермаркет. Вернулся быстро, сжимая в одной руке серебристое горлышко шампанского, в другой — ветку белой хризантемы. Рита бросилась навстречу, повисла на шее:
— Ой, мой котенок любимый! Он мне цветы принес!
— Бабе — цветы, детям — мороженое! — Пройдя в кухню, парень выложил из карманов шоколадку, желто-красный грейпфрут и стукнул по столешнице донышком водочной бутылки.
Его теща, зябко кутаясь в халат, нахмурилась:
— Ритка, ты утром как пить дать опоздаешь на занятия!
— Мам, успокойся, никуда эти занятия не денутся. Расслабься уже! — Достав с полки фужеры, девушка легонько стукнула их друг о друга, заставив зазвенеть, и рассмеялась.
Софья покорно раскрыла холодильник, вынула ветчину, выловила из трехлитровой банки соленые огурчики. Взялась резать грейпфрут, отчего по кухне поплыл свежий цитрусовый аромат. Стасик, занявший самый удобный табурет, втиснутый между столом и холодильником, молча наблюдал за приготовлениями и сравнивал жену с тещей: как ни крути, Ритка намного симпатичней и реальней, чем ее мамаша, которая сама не живет и другим не дает… Он подмигнул супруге, пристроившей цветок в вазу. Распушившая лепестки хризантема походила на большую снежинку, только не таяла. Вместо нее таяла Марго, беззастенчиво льнувшая к мужу, мешавшая ему открывать шампанское. Пробка оглушительно выстрелила. Дочь засмеялась, подставляя фужеры, а мать вздрогнула, однако не сбилась с мысли: