Все дороги ведут сюда
Шрифт:
— Ощущается так, будто мы уже начали, — выдохнула я, когда он вышел, а затем толкнулся обратно, шлепнув яйцами по моей заднице, заработав еще один более громкий скрип матраца. Он двигался медленно, затем резко, дразня меня своим кончиком, прежде чем полностью войти, а затем начать все сначала.
Мы целовались и целовались. Я кусала его за шею, а он сильно сосал моё плечо, моё ухо. Волосы на его груди касались моих сосков, и мне это нравилось. В какой-то момент он просунул руки мне под задницу и еще больше приподнял мои бедра, создавая лучший угол, чтобы войти
— Ты невероятна, — сказал он.
— Ты совершенна, — прошептал он.
— Ты чувствуешься так чертовски хорошо, — прорычал он, когда его бедра набрали скорость, а я начала чувствовать, как жар нарастает и нарастает в центре моего тела.
Роудс колотился внутри меня, удерживая меня над кроватью и прижимая к своим бёдрам, и я крепко сжала ноги вокруг него, пока он терся и проникал прямо туда, где я этого хотела. Я выплакала свой оргазм у его щеки. Его руки крепко сжали мою задницу, когда его бедра стали неустойчивыми, и он кончил, пульсируя, что я почувствовала это.
Это большое, потное тело прижалось к моему, когда он опустил нас на кровать, находясь все еще внутри меня, между моих бедер. Роудс прижался щекой к моей макушке, тяжело дыша. Я обвила его руками, скользя по его гладкой спине, тоже тяжело дыша.
— Вау, — выдохнула я.
— Господи, — сказал он, целуя меня прямо над моей грудью.
— Счастливого Рождества мне.
Внезапный смех Роудса наполнил мою грудь и сердце, и я клянусь, что он прижал меня к себе ещё ближе, поднял мою голову, чтобы коснуться губами моих. Его взгляд встретился с моим, и он улыбался, эта яркая улыбка заставила мою грудь взлететь, эти три маленьких слова вспыхнули глубоко в моей груди.
— Счастливого Рождества, Аврора, — нежно прошептал он.
— Счастливого Рождества, Тоберс, — повторила я, и в глубине души я надеялась, что это будет первое из многих. — Ты лучший, ты знаешь это?
Я почувствовала, как изогнулся его рот, почувствовала его улыбку на моей коже.
Это действительно было лучшее Рождество, которое у меня когда-либо было.
Глава 28
— Пожалуйста, ради всего святого, остановись, Ам, — простонала я с пассажирского сиденья следующей же ночью.
Наш водитель-ученик, который сейчас был за рулем моей машины, даже не удосужился взглянуть на меня, растерянно покачал головой и сказал:
— Мы выехали полчаса назад!
Он был совершенно прав. Мы вышли из дома его тети ровно тридцать минут назад. Я даже помочилась прямо перед тем, как мы вышли за ее дверь. Но чего он не знал, так это того, что я выпила чашку кофе прямо перед выходом, на случай, если мне придется быть за рулем, так как Роудс осушил пару кружек пива.
— Ты же знаешь, у меня крошечный мочевой пузырь. Пожалуйста, ты же не хочешь, чтобы я просила тебя отвезти мою машину на чистку, потому что я здесь помочилась.
С места позади меня Роудс издал звук, который должен был быть лаем, а не смехом.
— Ты не хочешь пахнуть мочой в течение следующего часа.
Подросток
— Пожалуйста, Ам, пожалуйста. Если ты меня любишь — а я знаю, что ты любишь — остановись на следующей станции. На следующем спуске. Мне бы прекрасно подошла обочина прямо здесь, и я буду быстрой.
В этот раз Роудс определенно не стал сдерживать свой смех или то, что последовало за ним.
— Не мочись на обочине дороги. Мимо может проехать полицейский, и я не смогу отговорить его от штрафа за непристойное поведение.
Я застонала.
— Ам, минут через пять или десять будет заправочная станция. Можешь потерпеть до тех пор? — спросил Роудс, наклоняясь между сиденьями.
Я напрягла мышцы — снова заметив, как болит эта область в целом после прошлой ночи — и коротко кивнула ему, прежде чем еще сильнее сжать ноги.
Его рука поднялась и легла на мое предплечье, потирая большим пальцем чувствительную кожу. Я ухмыльнулась ему, что, скорее всего, выглядело как насмешка от того, что я снова напрягла мышцы, чтобы ослабить желание помочиться.
Сегодня был прекрасный день. Мы уехали из дома в восемь утра, и до одиннадцати Ам сказал всего пять слов, главным образом потому, что отрубился на заднем сиденье. Роудс и я говорили о Колорадо и о некоторых вещах, которые он узнал во время обучения, объясняя, в чём заключается работа охотинспектора или окружного инспектора по охране дикой природы — как он называл себя, когда хотел, чтобы это звучало более вычурно, — который занимался всеми областями, близкими к Монтроузу, и юго-запада штата. Мы немного послушали музыку, но в основном он говорил, а я поглощала каждое слово и особенно каждую лукавую улыбку, которую он мне посылал.
На самом деле ему не нужно было говорить мне об этом, но я могла сказать, что он тоже думал о прошлой ночи. Надеюсь, обдумывая то, что мы должны повторить это как можно скорее. Я буду довольна снова прижаться к его голой груди, как мы сделали это после секса сегодня ночью.
Тетя Ама была такой же милой, какой я ее помнила со Дня благодарения, и я так хорошо провела время, много разговаривая с Роудсом, немного с Амом, который в основном тусовался со своим дядей Джонни и его вторым отцом, и помогала на кухне как можно больше. Я ненадолго выскочила из дома на холод, чтобы позвонить своим тете и дяде и пожелать им счастливого Рождества, а также немного поговорила с моими двоюродными братьями.
Мы ушли сразу после четырех, потому что завтра Роудс должен выйти на работу. Он спросил, ничего, если мы позволим Амосу вести машину, и я была за — по крайней мере, до тех пор, пока он не начал скупиться на остановки через тридцать минут. В это утро дороги были расчищены, и температура поднялась до идеальных сорока пяти градусов (прим. 45°F = 7 °C), и дороги не обледенели, так что рисковать безопасностью не представлялось возможным, позволив ему водить машину. Роудс лишь немного пожаловался, когда я дважды умоляла его остановиться по пути в гору.