Все дороги ведут в Геную
Шрифт:
– Маркус, нет!
– крикнула Марта.
Телохранители обнажили мечи. Маркус бросил пистолет обратно в ножны и перехватил с плеча аркебузу. Марта выхватила из сумочки пистолет и направила его на Тарди. В отличие от фитильных замков на аркебузе, на пистолете был колесцовый, и Марта могла выстрелить хоть сейчас.
– Это ловушка?
– спросил Маркус, подходя к столу и зажигая пять фитилей от свечи.
– Черт побери, - тихо ответил Тарди.
Телохранители смотрели на него в ожидании команды.
– Уберите оружие, - сказал им банкир. Его руки ощутимо дрожали.
Убрали.
– Зачем?
– дрожащим голосом обратился он к Маркусу, - Ведь уже все было понятно. Мы договорились. Оставалось только отдать пергамент. Что я скажу его детям?
– Что ловушка не сработала.
– Не было никакой ловушки! Не было! После Нидерклаузица уже все стало понятно.
– Тогда кто этот человек и почему он стал возражать?
– Я нашел парня, который был при Мариньяно и посадил его рядом с собой на всякий случай.
– Я его не помню.
– Он тогда был просто маркитант. Но он сказал, что помнит. Он все время сидел, спокойно смотрел и слушал, я не знаю, что на него нашло. Не знаю!
– Что он сказал?
– Что у Вас был характерный талант.
– Вот он, - Маркус кивнул на тело, - Еще вопросы? Или надо было показать на ком-то другом?
– Маркус обернулся по сторонам, намекая на телохранителей.
– Господи, - застонал Тарди под дулом пистолета, - Может быть, он имел в виду талант стрелка. Может быть, хватило бы отстрелить ему перо со шляпы. Нельзя просто так убивать людей!
– Ordnung muss sein, - строго ответил Маркус, - Рядовые не должны поднимать бунт, когда старшие пришли к соглашению. Это категорически неуместно и должно строго наказываться.
– Это какой-то ваш северный, императорский кодекс?
– спросил Тарди, намереваясь возмущаться и дальше.
– Это Мариньяно, - ответила Марта.
Если бы Тарди уже не сидел, он бы сел. Мариньяно! Где Маркус воевал на французской стороне, и это его батарея смогла удержаться против швейцарцев, пока не появилась кавалерия из-за холмов. Пушкари смогли удержаться против швейцарцев, виданное ли дело! Но битва-то началась именно так, как сейчас сказал Маркус. Король Франциск и Массимилиано Сфорца договорились о мирном соглашении, но швейцарцы несколько недель шли пешком из-за Альп, мечтая о битве, и не захотели уходить без трофеев, славы и штурмгельд. После этого предсказуемо, что Маркус завел себе подобное кредо. Парень, получается, наступил ему на больную мозоль и сам виноват. Но зачем? Решил придать себе веса? Идиот...
– Ладно, - поднял руки банкир, - Закончим. Вот ваш документ. По нему может получить деньги или вдова, или кто-то еще, но по понятным причинам не лично покойник. Я Вас живым, если что, не видел, и они, - Тарди кивнул на телохранителей, - тоже.
Марта вопросительно посмотрела на мужа. Тот кивнул, и она опустила пистолет в пол, но не убрала в сумку.
– Выходите первыми, - сказал Маркус.
Генуэзцы вышли. Сначала первый телохранитель, потом Тарди, потом второй.
С двух сторон на них смотрели покинувшие свои засады после выстрела наемники. Пять и пять.
– Никого не было?
– стараясь держать себя в руках, спросил Тарди.
– Никого, - ответил главный слева.
– Никого, - ответил
На крыльцо вышли оба гостя в капюшонах и при оружии. Фитили на аркебузе Маркуса тлели видимыми в темноте красными точками.
– Уходим, все в порядке, - сказал Тарди, - забираем тело и уходим.
Гости, сохраняя достоинство, прошли мимо Тарди, между группами наемников и исчезли в темноте узких улиц.
Один из наемников перекрестился.
– Что такое?
– спросил сосед.
– Показалось, что там Маркус из Кельна. Как будто половины лица под капюшоном нет.
– Слышал про такого. Только он давно умер. Мало ли у кого ожог на морде.
Марта и Бонакорси прошли прямой участок улицы под жгущими спину взглядами, повернули, повернули еще раз, оглянулись, зашли в промежуток между двумя домами, отсчитали десять шагов и постучались в дверь. Содерини открыл. За дверью лесенка вела в подвал, а из подвала открывался ход, проходивший еще под стеной Барбароссы на участке между бастионом и пристроенной под холмом стеной четырнадцатого века. Выход со стороны города выглядел примерно так же, просто дверь в просто стене просто старого дома.
– Как?
– спросил оружейник.
– По плану, - ответил "Маркус".
– Хорошо.
Первым в город вышел Содерини. Он убедился, что никого нет, и махнул рукой. На перекрестке трое посмотрели друг на друга и вот-вот бы разошлись, но Содерини не выдержал и спросил:
– Знаком ли Вам некий Максимилиан фон Нидерклаузиц?
– Знаком, - кивнул "Маркус".
– Он здесь, в Генуе, и сомневается, что Вы умерли. Он проговорился, что сомневается не он один.
– Известно, где он?
– В гостинице "Иль Капитан" в порту, с одним оруженосцем.
– Возможно, мне стоит с ним поговорить. Благодарю.
Марта пихнула мужа локтем в бок.
– На крыше кто-то есть.
Маркус вскинул аркебузу с так и не потушенными фитилями.
По крыше метнулся силуэт как бы человека, но с какой-то странной головой.
– Не стреляйте!
– Содерини дернулся схватить Маркуса за руку, но в последний момент остановился, не рискуя к нему прикасаться.
– Что такое?
– Увидеть суккуба - хороший знак.
– Для кого?
– Для патриотов Генуи. Значит, скоро мы сделаем еще один шаг к независимости.
– Хотел сказать, "Бог в помощь", но скажу "Удачи", - Маркус убрал аркебузу и повернулся в свою сторону.
– Удачи!
– попрощался оружейник.
На пути на "конспиративную квартиру" Марта и Бонакорси не разговаривали, а шагали как можно тише и внимательно смотрели по сторонам. Для получения и перегрузки золота родственники Горгонзолы сняли дом неподалеку от церкви святого Доната с выходами на разные улицы. Сразу везти золото в порт было рискованно, а мастерскую Горгонзолы не следовало упоминать в контексте перемещений Марты. От бастиона до улицы святого Доната четверть часа пешком, если обходить по дуге дворец дожа с неспящими стражниками. Маршрут откровенно не комфортный для ночных прогулок, зато два достаточно смелых человека могли пройти по нему ночью и никому не попасться на глаза. Местные боялись выходить в темноте, а преступникам тут ловить было нечего.