Все дозволено (с илл.)
Шрифт:
— Того заставят пресмыкаться, ползать, терпеть или даже утратить память.
— Не понял. Что значит утратить память?
— Мы же не умираем. Лишенных памяти, сознания, личности просто отправляют на перекройку.
— Чем же они добились этой власти? Дубинкой?
— Взглядом.
Капитан усмехнулся: детская наивность рядом с технической зрелостью. Парадокс? Скорее ошибочка в сложнейшем механизме гедонийской цивилизации. Кто-то где-то что-то недосмотрел, и вот уже олимпийцы-полубоги пугаются «магических» взглядов, откровенно пугаются, даже не пытаясь скрыть трусости.
— А почему вы сердитесь? — спросил ксор.
— Сердимся? — мысленно
— У вас то расширяются, то сужаются зрачки. И лицо дергается.
Капитан сразу понял, почему их лица заинтересовали ксора. Гедонийцы не щеголяли мимикой, сохраняя даже в минуты душевного волнения, как в данном случае, мимическую неподвижность лица. Вот почему ксор спутал удивление с гневом — зрачки выдали. Да и не только удивление. Капитан скосил глаза на устроившихся по соседству магов, у стола которых застыли на корточках «порабощенные взглядом». Пожалуй, ксор прав: тут не удивляться, а кричать надо, когда кучка отпетых негодяев может запугать целый город, издеваясь и безобразничая потому, что всем все дозволено, а поскольку их информационный багаж побольше, то, значит, «ндраву моему не препятствуй». А если бы их самих проучить, показать бы «высшую математику» гипноуправления? Пусть бы сами поползали, послужили на задних лапках. И чтоб все видели, как их так называемая всесильность держится: толкни и рассыплется карточный домик псевдомогущества.
— Проучил бы ты их,- подсказал Малыш.- Вспомни психологический практикум в институте. Попробуй — не промахнешься.
Лепесток-стул медленно отодвинулся,отпуская уже вставшего Капитана.Как это было- мгновенная пси-передача или почти невероятная локационная способность гедонийцев,- но лица всех находившихся в лепо повернулись к нему. Он чувствовал себя форвардом, идущим к футбольному мячу на одиннадцатиметровой отметке: еще шаг, еще, удар и… Нет, гола не было. Капитан не ударил. Он остановился перед магами, воссевшими за таким же столом-амебой. Их красные трико вызывающе выделялись даже среди общей пестроты. Но Капитана не интересовали костюмы противников, он сам, насмешливо прищурившись — совсем мальчишка, напрашивающийся на драку,- ловил их замораживающий взгляд: а ну, кто кого?!
Голубоглазый маг не был психологом и подвоха не усмотрел. Да и проблемы «кто кого?» для него не существовало. Самый сильный — он, самый умный — он.
— Присядь!-приказал он Капитану, кивнув на возникший тут же стул-пленку.
Посланная им мысль не приказывала, а скорее предлагала, продиктованная не гневом, а любопытством к смельчаку. Капитан сел, внутренне посмеиваясь над ситуацией: высокопоставленный феодал снизошел до беседы с дерзновенным латником. Ну что ж, пусть всесильный испытает ничтожнейшего.
— Что тебе нужно? — послал свой вопрос маг. Капитан молчал.
— Хочешь пузыриться?
— Я из школы,- сказал Капитан.- Еще не все знаю. Что значит «пузыриться»?
— Посмотри на них,- усмехнулся маг, кивнув на застывших на корточках гедонийцев.- Это пузыри. Все, кто служит нам,- пузыри.
— Сами захотели служить?- с наигранной наивностью спросил Капитан.
Маги переглянулись, заблокировав обмен мыслями, но Капитан подумал, что его, вероятно, принимают за полного идиота.
— Ты глуп, школьник,- наконец «услышал» он.- Просто мы отняли у них волю и личность.
— И они не сопротивлялись? — Капитан все еще продолжал играть в Иванушку-дурачка.
— Кто же может сопротивляться?
— Не знаю.- Капитан оглядел зал.- Может быть, этот?
Он
— Этот?- Маг презрительно скривил губы.- Это зольный. Хочешь, я его превращу в пузырь? Сначала его, а потом тебя.
В глазах мага появился недобрый стальной блеск. Капитан не слышал приказа, он видел только, как задрожали руки розовощекого силача, медленно опустился недопитый бокал с голубой жижицей, безвольно поникли плечи.
«Пора!» — решил Капитан и мысленно приказал превращенному в «пузырь»: «Ты один, вокруг никого, тебе весело. Пей!»
Осоловевшие глаза зольного тотчас же приобрели решительность и осмысленность. Он выпрямился, не спеша поднял недопитый бокал и выпил, словно бы никто и не посягал на его свободу воли.
«Один — ноль»,- мысленно поздравил себя Капитан.
Маг повернул к нему побелевшее от злобы лицо:
— Мне кто-то мешал.
— Я,-сказал Капитан.
Маг резко поднялся, и кресло-лепесток, не успев отодвинуться, растаяло в воздухе.
— Встань! — приказал маг.
— Зачем? — спросил Капитан.- Мне и так неплохо.
— Встань! — повторил маг, повышая энергетическое напряжение мысли. Его лицо при этом побагровело.
— Ты самоуверенный кретин,- послал ему ответ Капитан, не заботясь о том, будет ли понята магом его терминология,- думаешь, что ты самый сильный в вашем вонючем городе, а на самом деле ты слизняк. И ничего-то ты не умеешь — только жрать да приказывать. А попадись тебе кто посильнее, на брюхе за ним поползешь. Хочешь попробовать?
— Не посмеешь.- Глаза мага сузились: щелки-амбразуры и в каждой по излучателю.
Капитан почувствовал, как кто-то сильный и властный вторгается в мозг. Неприятное и непривычное ощущение. Он встряхнул головой — ощущение пропало.
— Посмею,- сказал он и коротко бросил: — Ложись!
Ноги у мага подкосились, словно кто-то срезал его под колени, и он грузно плюхнулся на пол, прикрыв руками затылок.
— Ползи! И ты с ним! — Он пристально посмотрел на второго мага.
Тот даже не сопротивлялся, упал на живот и пополз к выходу за своим дружком, вихляя толстым задом в красном трико. Они ползли мимо бесформенных столиков, мимо гедонийцев, поспешно отодвигавшихся в сторону,- необычное, нелепое зрелище. Маги в роли порабощенных! Теперь все взгляды устремились на победившего. Что он прочел в них? Раболепие? Страх? Да, именно страх пополам с удивлением перед чудом: школьник, чужак и властители, превращенные им в «пузырей». «Интересно, сколько я получу инединиц по гедонийскому счету?» — мысленно усмехнулся Капитан. Только сейчас он почувствовал, как жестоко устал. Нервное напряжение подошло к максимуму, стрелка у красной черты. Надо расслабиться.
Четверо вольных по-прежнему сидели на корточках, бессмысленно уставившись в одну точку, хотя магов по соседству уже давно не было. «Порабощенные взглядом» даже не заметили, что их поработители позорно бежали, уступив их новому хозяину. А хозяин только рукой махнул:
— Встаньте и ступайте, куда вам нужно. Вы свободны.
И прошло оцепенение, люди вновь стали людьми, впрочем, в гедонийском смысле этого слова: встали, отряхнулись и пошли, даже не оглянувшись. Кто их освободил, у кого взгляд оказался могущественнее — какая разница? Здесь не благодарят. Здесь другой моральный кодекс, если он вообще существует.