Все друзья делают это
Шрифт:
Когда Никита вновь сел напротив меня, я провела пальцем между его сдвинутых черных бровей и хмыкнула, наткнувшись на дымку недовольства в карих глазах.
– Знаешь, – сказала отчего-то непослушным языком, – а дружить с тобой куда лучше, чем быть в отношениях.
– Знаешь, – сказал он сердито и отвел от лица мою руку, – пока твои выводы строятся только на домыслах, ты не можешь знать этого наверняка.
Сейчас не помню, но уверена, что придумала вполне достойный ответ. Но из-за вина, усталости и остатков
– Я… наблюдаю, – промямлила невнятно.
– А я живу, – парировал он.
Никита продолжал спокойно есть, а я все пыталась сочинить остроумный ответ, но мысли ленились, передвигались вяло и вообще все были в поддержку тому, что сказал мой друг. Поэтому я пила вино и молчала.
А потом все стало каким-то мутным – руки Никиты на моей талии, я куда-то иду или еду, медленно опускаюсь, ощущаю огненные прикосновения и холодок и… со стоном удовольствия ныряю в теплоту, мягкость и сон.
Нырнуть – нырнула, но глубоко погрузиться не выходило. Я крутилась, поменяла сотню позиций, постоянно натыкаясь на что-то горячее в дремоте, но никак не могла ни вернуться в реальность, ни полностью отдаться Морфею. Перед глазами мелькали чьи-то худые ноги, кто-то усиленно лизал странного вида мороженое, иногда, как в детской мозаичной трубе, мелькал образ Филиппа, а сама я находилась в какой-то вате, из которой не было выхода. И я могла либо смотреть, либо участвовать. В то время как просто хотелось спать и не видеть совсем ничего.
Да, я просто хотела спать. Хотя это и странно звучит – я ведь спала. Но ощущения, что отдыхаю, не было. Я чувствовала усталость и тянущую тоску, которую хотелось унять. Хоть как-то.
Вообще чего-то хотелось…
Как-то…
И вдруг, перевернувшись на бок в очередной раз, я увидела сон. Вернее, не столько увидела из-за темного фона, сколько угадала по подсказкам Луны, а вскоре и по своим ощущениям.
Легкое, скользящее поглаживание сначала моего живота – чтобы дождаться дрожи и трепета. А потом уверенный спуск ниже, к моим раздвинутым в неспокойном сне бедрам. И не дающее времени отстраниться прикосновение к самому сокровенному – чтобы заполучить первый стон. Не сопротивления – а удивления и… приятия.
И в этот момент ощущения и образы стали четче. Я все еще не знала, кто лежит у меня за спиной, кто так близко, что его дыхание щекочет волосы на моей шее. Не видела лица, не в силах была обернуться. Но сон позволил увидеть мужскую руку и то, как она осторожно опускается еще ниже, заставляя меня прогнуться и прижаться к мужчине. Так близко, что дыхание стало единым – томным и судорожным, и замирающим, когда поглаживания возобновились.
Дернулась, когда палец мужчины, пройдясь по складочкам, опустился намного ниже, а я испугалась, что он может войти.
– Просто расслабься, –
– Я… – выдохнула, преодолев вспыхнувшее желание и смущение.
– Знаю, – заверил шепот и попросил: – Просто расслабься. Тебе надо отдохнуть.
Отдохнуть мне действительно было надо и потом, я почему-то поверила этому шепоту, поверила, что после этой ласки ничего не изменится. И послушно расслабила ноги, позволив мужскому пальцу и дальше скользить. И поглаживать, и надавливать, и тихонько пощипывать, и ускоряться, и замедляться в ответ на мой стон, и снова меня терзать.
В какой-то момент я начала хныкать от желания, чтобы это поскорее закончилось, и от страха, что это на самом деле закончится.
А что потом? А как будет дальше? Что надо делать, чтобы стало еще острее и пряней?
Я начала двигать бедрами, прижиматься к мужчине, но добилась лишь того, что он отстранился. А ведь его палец был все так же желанен. Я начала двигаться навстречу пальцу и тут же услышала поощрение:
– Правильно, вот так… уверенней, это ведь не больно… вот так, скользи, танцуй… Вот так… дико…
А когда я взялась за руку мужчины и приблизила ее плотнее к себе, чтобы ощутить не только палец, но и немного шершавую ладонь, он снова прижался сзади и прошептал:
– Наслаждайся. Ты заслужила.
Его палец стал двигаться жестко, ритмично и требовательно, а я качалась, чтобы помочь ему, чтобы меня еще больше поощрили и чтобы стало острее и так… непонятно, страшно и… восхитительно.
Я всхлипнула, выгнулась нелепой дугой, дрожа и пытаясь отдышаться, и… неожиданно взорвалась от накатившей эйфории…
Не знаю, сколько я так пролежала.
А потом в шоке открыла глаза и поняла, что испытала все эти эмоции не во сне, а на самом деле! А значит, у меня только что, буквально сию минуту случился первый в жизни оргазм!
Но с кем?!
Я четко помнила, что нахожусь в гостях у Никиты, но мы ведь… мы не могли… не мог же он… нет, я бы с ним никогда не посмела вот так развратно и сладко…
Помня, что во сне мужчина лежал позади меня, я собрала волю в кулак, чтобы обернуться, но начав двигаться, поняла, что не было никакого петтинга с лучшим другом. К счастью, его не было, хотя то, что было, не менее стыдно.
Блин.
Блин блинский!
Проведя пальцем по своим влажным трусикам и убедившись, что оргазм все-таки случился, я положила руки поверх покрывала. Все, вот пусть так и лежат. Вот тут им и место, на виду, а то…
Ничего не вижу в этом постыдного: по статистике мастурбирует каждый второй, а на практике хоть раз пробовал каждый. Я тоже пыталась, не скрою, но никогда это не было так ярко, опустошающе, и никогда не хотелось немедленно попробовать еще раз, чтобы проверить, чтобы понять, чтобы прочувствовать вновь.