Все это красивое превосходство
Шрифт:
— Ты забыл, сколько времени я провел здесь с дядей Малкольмом?
Отвратительный изгиб верхней губы моего отца отразился в холодном блеске его голубых глаз.
— Нет, я не забыл. Я не забыл, как ты бегал сюда, как маленький трус и как он потакал твоими глупыми фантазиями. Нет, я не забыл, как много времени ты проводил с моим братом. Но я думал, что, может быть, ты станешь более здравомыслящим, с тех пор, когда ты был глупым мальчишкой.
— Более здравомыслящим? — спросил я, кусая свой язык и держа за зубами все то, что хотел бы сказать. Я никогда бы не проявил
— Да, когда возвращался сюда, — усмехнулся он, его презрение к Беллано было ясным. Он перестал думать о нем, как о своем доме, в тот день, когда вернулся Малкольм.
— Не все из нас ненавидели это место, — сказал я ему, расплываясь в напряженной улыбке, так, чтобы никто больше не смог увидеть напряжение между нами.
— Не все из нас были невежественными детьми.
С большим усилием, я сдержал свою улыбку, кивая ему, прежде чем вежливо ответить.
— Если ты простишь меня, я готов отдать дань уважения.
Я не дал ему возможности ответить. Я просто двинулся дальше, как будто он меня никогда не останавливал.
Я пробрался к передней части комнаты, к гробу. Я почувствовал острую боль раскаяния, что никто из присутствующих не стоял возле него. Мой дядя был вдовцом без детей. Были только он и Танни. И я. Пока я не покинул его несколько лет назад.
Как всегда, я думал об этом, а злоба горела в моем животе. Злоба по отношению к моему контролирующему отцу, который воспользовался преимуществом впечатлительного мальчика, что он мог заставлять что-либо делать. Я только сожалею о том, что не развил в себе много лет назад твердость характера. Может быть, мой дядя не умер бы в одиночестве.
Ваза, полная роз, стояла на маленьком, круглом столе в конце около гроба. Я взял одну розу, и подошел к своему дяде, положив розу на его грудь, рядом с несколькими другими розами. Он любил розы. В течение многих лет, как умерла его жена, моя тетя Мэри, он продолжал ухаживать за ее розовым садом, уверенный в том, что он процветал, когда больше ничего не делал. Я уверен, что розы появились из этого сада. Он не хотел бы ничего меньшего.
Когда я убрал руку, мои пальцы коснулись его. Они были холодными и твердыми. Безжизненными. Как сейчас мой дядя. Я посмотрел на его неподвижное лицо, ракурс и изгибы, так хорошо знакомые мне, такие же, как и у моего отца. Только мягче. Менее жесткое. Так похоже на Малкольма. Он был «человеческим» братом Спенсеров. Мой отец… им не был.
Пока еще нет.
Я почувствовал прикосновение нежной руки, в центре своей спины. Слева от меня стояла женщина с короткими светло-коричневыми волосами. Это была миссис Танненбаум, домработница моего дяди и единственная настоящая спутница после смерти Мэри. Она подняла на меня свои мокрые, голубые глаза и попыталась улыбнуться мне.
Я наклонился, чтобы обнять ее хрупкое тело. Ощущение ее объятия меня сразу успокоило. Как и всегда, столько лет назад.
— Танни.
— Харрисон, — тепло ответила она, сжимая меня. Когда она отклонилась назад, то потянулась к моей щеке и похлопала по ней. — Я так рада, что ты приехал. — Слезы наполнили
— Конечно, я вернулся. — Ее улыбка говорила, что она не уверена в том, что я все еще здесь, что заставило чувствовать меня еще хуже. — Как ты поживаешь?
— Я зависла здесь. А как ты поживаешь?
— Я в порядке, — ответил я, рассматривая ее лицо. Хотя она была привлекательной пожилой женщиной с идеально причесанными волосами и голубыми глазами, Танни казалась, будто ей уже сто лет, с тех пор, когда я видел ее в последний раз. Я знал, что смерть Малкольма будет трудной для нее.
— Прошло столько много времени. И так приятно видеть тебя, — заявила она, ее выражение лица было переполнено искренностью. — Мы с Малкольмом так по тебе скучали. Как ты себя чувствуешь? Ты прибавил в весе? — спросила она, отступая, чтобы рассмотреть меня.
Я не смог удержаться и улыбнулся.
— С тех пор, как исполнилось девятнадцать? Я уверен, что набрал фунт или два.
— Тебе необходимо. Ты был такой худой тогда.
— Я не был таким худым, Танни. Я просто был более активным.
— Ну, теперь ты выглядишь более здоровым и крепким. Я рада видеть, что ты хорошо питаешься. И все еще такой красивый. Ты женился?
— Нет, я не женился.
Она потерла мою руку и подмигнула мне, как будто пытаясь успокоить меня.
— Не переживай об этом, мой милый. Хорошая девушка где-то там. Не торопись с этим. Просто подожди ее.
— О, я ничего не тороплю, — ответил я ей честно.
— Хорошо. Некоторые ошибки могут преследовать тебя всю твою оставшуюся жизнь.
Что-то в ее глазах рассказало мне, что у нее был личный опыт с призраками, но я понятия не имею, существуют они или нет. Мне пришло в голову, что как бы хорошо я не знал Танни, я ее совсем не знаю. Я выбрал правильное решение промолчать здесь и сейчас, чтобы потом навещать ее как можно чаще. При условии, что у нее все еще есть работа, когда надо все сказать и сделать.
Мысль о том, что отец уволит ее, когда заберет дом себе, заставила меня прийти в бешенство. Но ради Танни, я спрятал свой гнев за радостной улыбкой.
— Я постараюсь не совершать ошибок.
Выражение лица Танни превращается в легкое недоумение.
— Так похоже на то, что сказал бы твой отец.
У меня не было возможности ответить до того, как Танни увидела кого-то за моим плечом и ее лицо снова засветилось.
— Ох, эта моя прекрасная девочка, — сказала она, проходя мимо меня и раздвигая руки для следующего объятия.
Я развернулся с готовой приятной улыбкой, но она слетела с моего лица в тот момент, когда Танни обнимала кого-то.
Это была Кеннеди.
Сегодня, она была похожа на ту девушку, которую я запомнил, на ту девушку, которую я ожидал увидеть, даже после стольких лет. Ее каштановые волосы ровно лежали до середины спины, на лице не было макияжа, потому что ей он вовсе не нужен и ее стройное тело скрыто под простым черным платьем, которое доходило ей чуть ниже колен.
Но ничто из этого не избавило меня от воспоминания ее образа прошлой ночью.