Все хроники Дюны (авторский сборник)
Шрифт:
Кинес обошел Пауля, отодвинул для Джессики кресло.
Та села, отметив, как сын изучает комнату.
Пауль какие-то мгновения помедлил – не садился. Легкая неправильность в движении воздуха сказала ему, что где-то справа, позади шкафов, был потайной выход из комнаты.
– Может быть, присядешь, Пауль Атрейдес? – при– гласил Кинес.
«Как старательно он избегает произносить мой титул», – подумал Пауль. Однако он сел и молча ждал, пока усядется Кинес.
– Ты понял,
Пауль показал ему большой палец, на который он надел герцогский перстень.
– Ты видишь это кольцо? –Да.
– Знаешь, что это означает?
Джессика обернулась и в упор посмотрела на сына.
– Твой отец лежит, мертвый, в руинах Арракина, – сказал Кинес. – Значит, ты, теоретически, – герцог.
– Я – солдат Империи, – резко ответил Пауль, – так что теоретически я – головорез... Лицо Кинеса омрачилось.
– Даже когда над телом твоего отца стоят сардаукары?
– Сардаукары – одно, а законный источник моей власти – совсем иное, – ответил Пауль.
– Арракис сам решает, кому носить мантию вождя, – отрезал Кинес.
И Джессика, вновь повернувшаяся к нему, сказала себе: «В этом человеке – сталь, никем не укрощенная… а нам нужна сталь. Но Пауль играет с огнем…» .
Пауль же произнес:
– Сардаукары лишь показывают, как боялся Император моего отца. А теперь я дам Императору причины бояться…
– Мальчик, – сказал Кинес, – есть вещи, которые ты не…
– Впредь, – оборвал его Пауль, – называй меня «сир» или «милорд».
«Мягче надо, мягче!» – воскликнула про себя Джессика.
Кинес уставился на Пауля, и Джессика заметила в его лице одновременно восхищение и усмешку.
– Сир, – едва уловимо помедлив, произнес Кинес.
– Я стесняю Императора, – сказал Пауль. – Я стесняю всех, кто хотел бы поделить Арракис как свою добычу. И пока я жив, я намереваюсь и впредь так их стеснять, чтобы застрять в их горле, словно кость, – чтобы они подавились и задохнулись!..
– Это все слова, – отмахнулся Кинес.
Пауль в упор посмотрел на него. Наконец он заговорил:
– У вас есть легенда о Лисан аль-Гаибе, о Гласе из Внешнего Мира, о том, кто поведет фрименов в рай. У вас есть…
– Предрассудки! – буркнул Кинес.
– Возможно, – согласился Пауль, – а может быть – и нет… Порой у предрассудков бывают странные корни и еще более странные плоды.
– У тебя есть план… Это-то мне по крайней мере ясно… сир.
– Могли бы твои фримены предоставить мне бесспорные доказательства того, что во всех этих делах замешаны сардаукары, переодетые в харконненскую форму?
– Пожалуй, да,
– Император, разумеется, вернет здесь власть Харконненам, – пояснил Пауль. – Может быть, даже назначит правителем Зверя Раббана. Пусть. Но раз
позволил себе увязнуть здесь так, что ему уже не скрыть свою вину – пусть считается с возможностью представления Ландсрааду официального протеста. Пусть он ответит там, где…
– Пауль! – воскликнула Джессика.
– Предположим, что Высший Совет Ландсраада примет твое дело к рассмотрению, – возразил Кинес. – Тогда возможен лишь один исход: тотальная война Империи и Великих Домов.
– Хаос, – кивнула Джессика.
– Но я, – сказал Пауль, – представлю свое дело не им, а самому Императору. И предложу ему альтернативу хаосу.
– Шантаж? – сухо спросила Джессика,
– Ну, шантаж – это лишь один из инструментов политики, как ты сама объясняла, – ответил Пауль, и Джессика услышала горечь в его голосе. – Дело в том, что у Императора нет сыновей. Только дочери.
– На трон метишь? – усмехнулась Джессика.
– Император не посмеет рисковать – тотальная война может взорвать Империю, – сказал Пауль. –. Сожженные планеты, всеобщий хаос – нет, на такой риск он не пойдет.
– Ты затеваешь отчаянную игру, – задумчиво сказал Кинес.
– Чего более всего боятся Великие Дома Ландсраада? – спросил Пауль. – Больше всего они боятся именно того, что происходит на Арракисе – здесь и сейчас. Того,-, что сардаукары перебьют их поодиночке, одного за другим. Вот, собственно, почему и существует Ландсраад. Это – то, что сцементировало Великую Конвенцию. Лишь объединившись, Великие Дома могут противостоять силам Империи.
– Но они…
– Они боятся именно этого, – повторил Пауль. – Арракис станет для них тревожным сигналом. Каждый из них увидит себя в моем отце – увидит, как волки отбивают овцу от стада и режут ее…
Кинес обратился к Джессике:
– Может сработать этот план?
– Я не ментат, – ответила Джессика.
– Но ты – из Бене Гессерит.
Она испытующе взглянула на него, затем произнесла:
– В его плане есть и сильные, и слабые стороны… как у любого плана на этом этапе. И всякий план зависит от исполнения не меньше, чем от замысла…
– «Закон есть высшая наука», – процитировал Пауль. – Так начертано над воротами императорского дворца. Вот я и хочу показать ему, что такое закон.
– Главное же, я не уверен, что могу доверять тому, кто задумал подобное, – проговорил Кинес. – У Арракиса есть собственный план, который мы…
– Взойдя на трон, – спокойно сказал Пауль, – я смогу мановением руки превратить Арракис в рай. Этой монетой я и собираюсь заплатить за вашу поддержку.
Кинес застыл.
– Моя преданность не продается, сир.
Пауль в упор взглянул на него через стол, встретив холодный блеск синих – синих-на-синем – глаз. Он изучил властное выражение обрамленного бородой лица, и жесткая улыбка коснулась его губ.