Все или ничего
Шрифт:
– Что-то случилось?
– Нет, – ответил он. – Возможно. Я не знаю, – добавил он.
Башир выжидательно смотрел на друга.
– Там есть одна женщина, – медленно произнес Адам, сам не зная, зачем сообщает это другу. Это не имеет отношения к теме их разговора.
– Я понимаю, – нейтрально произнес Башир.
Адам замолчал. Он водил вилкой по тарелке, недовольный собой. Зачем он вообще о ней думает? Он насадил горошину на вилку, но так и оставил в тарелке. Эта женщина не дает ему покоя.
– Адам?
Он поднял глаза.
– Ты витаешь мыслями где-то далеко.
– Да?
– Да. Ты сказал про женщину и потом
Башир вытер губы салфеткой и ждал ответа.
– Почему?
Друг склонил голову набок.
– Потому что ты уже много лет не упоминал женщин.
Адам потер затылок. Ему сложно было выразить свои мысли.
– Это не то, что ты подумал. Но в агентстве есть одна женщина. Она ведет себя непрофессионально. Она безответственная, ненадежная, избалованная.
Адам умолк.
– И в чем тогда проблема? Звучит так, словно она некомпетентна, но там явно есть что-то еще, не так ли?
В этом был весь Башир. Он суммировал информацию и задавал наводящие вопросы, чтобы получить недостающие детали.
– Не знаю. Наверно, только мои эмоции. Но я встретил ее в баре. В «Стурехоф».
Башир удивленно посмотрел на него:
– Но ты же вышел на работу сегодня, разве нет?
– Да.
– Так когда ты успел встретить девушку в баре?
– Я познакомился с ней вчера случайно. Мы разговорились. Она не знала, кто я. Я угостил ее коктейлем. Несколькими коктейлями.
Башир долго смотрел на него.
– Так о чем вы говорили? В баре, я имею в виду.
Адам снова взялся за вилку. Он не знал, что сказать, как объяснить. Это был просто нереальный разговор. Теплый, личный, веселый. И он не мог рассказать Баширу, что они поцеловались. Друг решит, что он спятил. Хотя, если быть точным, Лексия его поцеловала. Но разве это имеет значение? Важно, что поцелуй был. И он был как удар током. Жаркий, интенсивный, незабываемый. Адам поднял взгляд. И в этот момент пышная блондинка вошла в ресторан. Светлые волосы отразили свет, и он подпрыгнул на месте. Его тело отреагировало молниеносно. Но потом разум спохватился и сказал ему, что это не она. Не Лексия Викандер. Ну разумеется. Как он вообще мог вообразить такое? В Стокгольме должны быть тысячи блондинок. Вернувшись с обеда, Лексия склонилась над компьютером, и больше они не разговаривали. В шесть ее уже не было. Она ушла не попрощавшись. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Они не знали друг друга. Хоть и поцеловались. И кто знает, имел ли этот поцелуй для нее значение. Может, она уже его забыла. Девушка была сильно пьяна. Но он ничего не забыл.
Башир странно на него посмотрел, и Адам понял, что пауза сильно затянулась.
– Ничего особенного. Мы просто болтали. Почему ты спрашиваешь?
Башир взмахнул руками.
– Это ты ее упомянул. Как ее зовут?
Но Адам и так уже слишком много наговорил.
– Не важно. Не знаю, почему я тебе об этом рассказал. Это совсем не важно. Десерт?
Башир явно хотел что-то сказать, но только кивнул.
Адам продолжит интервью завтра. Лексию он оставил напоследок. А до этого он сосредоточится на работе. На работе, и больше ни на чем. Никаких пышных форм и золотистых кудрей.
– 7 —
– Я только говорю, что всем людям не помешает скинуть пять кило. Вот и все.
Лексия старалась дышать спокойно:
– Всем, – повторила ее мать с упрямством фанатика. Эва Спорр была тощая, как палка. – Ты будешь такой милашкой, если похудеешь.
Лексия продолжала концентрироваться на дыхании. Осознанность, покой, – внушала она себе. Набрала в рот воздуха, надула щеки, выдохнула. Они часто гуляли, но обычно в более спокойном темпе. Ускорься мама еще немного, и прогулка станет пробежкой.
– Но, мама, – сказала Лексия самым нейтральным тоном, на который только была способна, – есть много людей, кому это пошло бы во вред.
– Это кому, интересно, позволь спросить?
– Аноректикам. Людям нормального телосложения. И тем, кого устраивает их вес.
Эва фыркнула. Люди, довольные своим весом? Это шутка? Прикрепленные к запястьям гантельки засверкали, когда она замахала руками. Мама была в постоянном движении.
– Это им только кажется. Таким людям нужно воспитывать силу воли. Я рада, что работаю в Эстермальме [1] . Там все худые. Это меня мотивирует. Всегда нужно стремиться к совершенству.
Это было кредо жизни Эвы – улучшать себя. Становиться моложе, худее, стройнее. Это правило распространялось и на ее единственную дочь. Лексия готова была поклясться, что ее первым словом в младенчестве было «вредно»: «Нет, Лексия, не ешь это, это вредно».
1
Эстермальм – модный район Стокгольма, где расположены стильные бары, рестораны и объекты культуры.
Эва подпрыгивала на месте, боксируя воздух.
– Можем поговорить о чем-нибудь другом, кроме веса? И не могли бы мы идти помедленнее?
Эва замедлила шаг.
– Речь идет о здоровье. Всем стоит подумать о своем здоровье.
Лексия убрала со лба прядь волос. От пота на затылке волосы уже начали завиваться, а ей не хотелось возвращаться в офис с вороньим гнездом на голове.
– Ты говоришь о здоровье, мама, но имеешь в виду только вес и внешность. Это-то ты можешь признать? – спросила Лексия.
Мать остановилась.
– Это взаимосвязанные вещи. Люди с нормальным весом лучше себя чувствуют. Это здравый смысл. Знание, подкрепленное наукой.
Лексии удалось на этот раз промолчать. Ее мать была помешана на этих вещах в следующей очередности – на своем весе, на весе других, на своей внешности, на внешности других, на количестве калорий в ста граммах всего, что можно положить в рот. Лексия это просто ненавидела. Столько женской энергии уходило на это помешательство. Ее мать была настоящим фанатиком. Они вообще когда-нибудь говорили о чем-нибудь, кроме веса и здоровья? И это началось с раннего детства. На Рождество Лексия получала книги о диетах и комплексах упражнений. На каникулах ее отправляли в лагеря, где им читали лекции про фрукты и овощи и проповедовали активный образ жизни. Дома у них было столько правил, касающихся еды, варьирующихся в зависимости от религии – пардон, диеты, которой в тот момент увлекалась мама. Не говоря уже об унизительных наставлениях на детских праздниках.