Всё исправить
Шрифт:
– Юля, Юль… Ты где?
– С работы выхожу, – немедленно откликнулась рация, словно жена держала ее в руке, наготове.
– Я встречу на остановке!
– Хорошо.
Торопливо одеваясь, Чекалов помотал головой – совсем заработался, ученый… Завтра же сорок дней справлять по Володе, а дома чай-кофе, в основном. Перекладывать такую ношу, в буквальном смысле нелегкую (это сколько надо закупить провизии!) на плечи родной жены?
Холодная ящерка вдруг пробежала по спине – точь-в-точь как тогда. Да что же это такое?!
Алексей затравленно оглянулся. Нет, шалишь… Больше он не намерен игнорировать неясные сигналы. Кто предупрежден,
Взгляд упал на стоявшую в углу прихожей трость, которую Юля звала «военно-конверсионной». Она стояла там уже пару лет, и до последнего времени о ней почти не вспоминалось. На излете существования СССР какому-то технологу или дизайнеру какого-то трубного завода пришла в голову мысль – наладить выпуск товаров народного потребления из подручного материала. Изделие поражало строгой функциональностью – просто кусок трубы из прочной и упругой нержавейки, изогнутый конец которой, одетый в пластиковую оболочку, изображал собой рукоять тросточки. При этом молчаливо подразумевалось, что наш советский инвалид-пенсионер могуч и неутомим, как Геракл, поскольку изделие если и уступало весом средних размеров лому, то совсем немного.
Чекалов усмехнулся. А может, тот дизайнер был вовсе не так глуп. Может быть, он уже предвидел, насколько круто завернет в ближайшем будущем «злобная реальность», и втайне жалел, что не может оснастить свое творение нормальным затвором… Во всяком случае, Алексей приобрел эту трость именно по совокупности боевых качеств – изделие стоило на порядок меньше какой-нибудь новомодной бейсбольной биты, и в то же время позволяло вполне открытое ношение, в отличие от прочего холодного оружия.
– Это я, – нажав кнопку рации, хрипло произнес Алексей. – Юля, ты… ты не выходи пока.
– Не поняла… – удивленным Юлькиным голосом откликнулась «Имула»
– Я тебя у самого входа встречу.
– Проблемы? – голос стал озабоченно-напряженным.
– Ящерка, – просто ответил он. Юлька поймет…
– Хорошо. Жду.
Чекалов решительно подхватил конверсионную трость. Вот так. Кто предупрежден, тот вооружен. Жаль, конечно, что нет затвора… и магазина хотя бы патронов на пять… но все лучше, чем ничего.
На улице дул неровный, порывистый ветер, свистевший в голых ветвях тополей и кленов, и у Алексея вдруг возникло стойкое ощущение дежа вю. Он даже головой помотал. Нет, нет… тогда еще был февраль, снег кругом… а сейчас снега нет, только грязные лужи… что же ты затихла, ящерка-вещунья?
Чекалов вдруг осознал, что идти к остановке кратчайшим путем, через арку соседнего дома, ему вовсе не хочется. Вот не хочется, и все тут. Он повернулся и решительно зашагал в обход.
Всю дорогу Алексей напряженно ждал подвоха, однако ящерка вела себя прилично, по спине не бегала и вообще… Интересно, очень интересно… Значит ли это, что скрытая угроза таилась там, под аркой? И он, прислушавшись к своим ощущениям, элементарно обошел ее стороной? Ладно, рано загадывать…
Юля дисциплинированно ждала его в вестибюле учреждения. Раз было сказано, не выходить, она и не выходит.
– Все нормально? – взгляд напряженно-внимательный.
– Пока да.
– Может, домой?..
– Не… Давай как задумали, по торговым точкам. Ну правда, не сейчас… я дома попытаюсь объяснить.
Жена, покосившись на боевую трость, вздохнула, взяла его под руку.
– Я ничего не чувствую, Лешик. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Во время шопинга Чекалов все время прислушивался к своим
И вообще, можно ли уйти от карающего меча судьбы?
При подходе к дому Алексей напрягся до предела, но ничего не почувствовал. Оставалось только предположить, что за время шатания по магазинам источник угрозы, таившейся под аркой либо где-то рядом, исчез. Навсегда? На время? Очень, очень интересно…
Он позволил себе расслабиться лишь тогда, когда железная дверь прихожей с лязгом отсекла их от лестничной площадки.
– Ну здравствуй… – выдохнул он, с наслаждением опуская на пол тяжеленные сумки-пакеты и с еще большим удовольствием отправляя в угол ломообразную тросточку.
Карие, с теплой золотистой искрой глаза близко-близко. Запах духов, и водопад каштановых волос, в которых так легко утонуть… так хочется утонуть…
– Рассказывай, Лешик. Подробно.
– … Ну вот, примерно, так и живем. Звонарев в «Газпром» подался – утверждает, что через несколько лет там самые хлебные места будут. Элеонора в переводчицы к какому-то иностранцу, тоже неплохо…
За окном багровым пламенем горел закат, пока еще вполне споривший с электрическим освещением в квартире. Гости, два бывших научных сотрудника бывшего НИИ, почтившие память сослуживца, уже воспитанно допивали компот – непременный атрибут поминок. На сороковины пришли, правда, не все из тех, кто был на похоронах, лишь шесть человек выкроили время. Еще побывали соседи по подъезду, алкашья парочка да старый дед, проживавший напротив дверью и оттого счевший долгом посетить… Ну и гражданка Обдергаева, от одного вида которой у Чекалова сводило скулы. К счастью, после третьей полновесной стопки сорокаградусной ее разморило, и гражданка поспешила откланяться. Ладно… Надо терпеть.
Сергей Михайлович сидел за столом, с рассеянным видом, даже не пытаясь изобразить интерес к разговору. Вера Николаевна, та вообще ушла на кухню, помогать хозяйке в хлопотах. Выглядели старики неважно – несмотря на приглашение Чекаловых приехать заранее и ночевать прибыли они лишь рано утром. Как понял Алексей, дядя Сережа не слишком любил оживленное движение, поэтому выехал из деревни аж в два часа ночи. Шесть часов за рулем, по российским ночным дорогам…
И вновь он почувствовал странное раздвоение. Какая-то часть Чекалова поддерживала беседу, передвигала тарелки и прочее, в то время как другая… Нет, непосильная это задача, не потянет одинокий «пентиум» новую программу… назовем ее покуда «Энигма-М»… А если разделить? Да, точно, распараллелить, разбить на блоки… ведь каждый ген в геноме можно просчитывать отдельно, потом лишь провести корреляцию… пожалуй, можно обойтись и без суперкомпьютера…
– Слушай, Стас, а тот… как его… Ананян, что ли… он свалил или по-прежнему помещение арендует?
– Когда я уходил, был вроде, а сейчас не знаю… А что?
– Так, просто вспомнил.
Гости наконец откланялись – поздно, благодарим… да, жаль, очень жаль Владимира Сергеича… эх, какой парень был… До свидания!
– Ушли? – Сергей Николаевич смотрел в окно, где багровый закат уже вытесняли густые синие сумерки. – Ушли… А на годовщину, небось, и вовсе не придет никто?
Он обернул лицо, и глаза у него были совершенно сухие.