Всё исправить
Шрифт:
– Не дыши, – посоветовал Алексей. Директор принялся делать какие-то беззвучные глотательные движения, схватился за галстук. Ларингоспазм, всплыло в памяти… как долго человек может находиться в сознании без воздуха? Минуту, не больше…
– А хорошая у тебя тачка, Славик, – Чекалов разглядывал сквозь оконное стекло темно-синий БМВ. – Собирайся, поехали. Дыши уже!
– … Ну, катайся на здоровье!
– И вам не хворать, мужики!
Счастливый новый обладатель иномарки дал газ, и спустя минуту
– Ну вот, Славик, а говорил, денег нету, – Чекалов отсчитывал купюры из пачки. – Держи, твоя доля. Мне лишнего не надо.
Всеслав Валерьич, до сего момента пребывавший словно в трансе, вдруг очнулся, дикими глазами глянул на доллары, точно это была связка динамитных шашек с догорающим бикфордовым шнуром, издал неопределенный сдавленный звук и ринулся прочь, не разбирая дороги. Проводив взглядом и его, Алексей со вздохом спрятал деньги во внутренний карман. Ладно, было бы предложено… В конце концов, не тот чел господин Эйхман, чтобы помереть с голоду в милом его сердцу рыночном механизме.
Он вдруг почувствовал страшную усталость. Все это оформление бумаг, доверенность и прочее… сколько сил отняло… И как далеко простираются его новые, скажем так, необыкновенные способности?
Он вынул записную книжку, раскрыл не глядя. И даже не удивился, узрев адрес. Все правильно, все верно… Фирма «Андромеда», где Юлька честно трудилась в последнее время, сменила дислокацию и название. Вот только должок за ней как был, так и остался.
Какой-то частник тормознул, едва завидев вскинутую руку. Рынок, однако, подумал Чекалов, садясь в салон. Человек проходит как хозяин… если баксы есть, конечно, у него…
Здание, где обосновалась новообретенная «Андромеда» – ну то есть «Кассиопея», как она ныне величается – возвышалось стеклобетонной глыбой. Обычное дело – в пустой раковине какого-то бывшего НИИ или чего тут обреталось, поселился «офисный центр»…
– Тормозни здесь, вон, у той тумбы!
Поднимаясь в лифте, Чекалов с некоторой отстраненностью разглядывал надписи, сделанные фломастером, по всей видимости, совсем недавно. Вот интересно, отчего некоторым людям так нравится похабить хорошие вещи? Опять же, чего дурного в мужских и женских половых органах? Странные это существа – люди…
В холле «Кассиопеи» все говорило о благополучии – обширные мягкие кресла, стеклянный столик с какими-то глянцевыми журналами, и даже восточные курительные палочки, распространявшие вокруг себя стойкий пряный аромат.
– Простите, Нэлла Павловна у себя?
Молоденькая секретарша, явно из новеньких, заученно-вежливо улыбнулась.
– Сейчас у Нэллы Павловны клиент, подождите несколько минуток.
– Хорошо-хорошо, – покладисто согласился Алексей, усаживаясь в кресло.
Ждать и в самом деле пришлось недолго.
– Пройдите, пожалуйста, – пригласила секретарша, вновь оторвавшись на секунду
– Слушаю вас… о… э… Алексей… хм… Борисович? – в отличие от новенькой секретарши хозяйка все-таки узнала мужа бывшей сотрудницы.
– Рад, что узнали, Нэлла Павловна.
– Ну, как вы там? Как Юленька? – теперь хозяйка напоминала собой эталон радушия и непринужденной доброты.
– Юля умерла. При родах.
– О! – судя по выражению лица, горе хозяйки салона было беспредельным. – Алексей, примите мои соболезнования… Ох, горе, какое горе…
– Разумеется. Но дело вот в чем, Нэлла Павловна. За вами числится некоторый должок. Зарплата Юле за последний месяц, плюс отпускные за два года, плюс декретные. Все это, естественно, с учетом инфляции и набежавшего банковского процента. Плюс моральный ущерб. Вот, тут все подсчитано. Итого…
– Простите, Алексей, – хозяйка «Кассиопеи» прищурилась, – вы уверены?..
– Абсолютно, – чуть улыбнулся Чекалов.
– Хорошо, – коротко вздохнула женщина. – Сейчас у меня этой суммы нет. Давайте завтра?
– Послезавтра лучше. Завтра Юльке сорок дней.
– Хорошо, послезавтра. В семнадцать тридцать устроит?
– Договорились, – он вновь чуть улыбнулся.
Ночник горел ровным, немигающим светом, загоняя тьму в щели. Маленькая посапывала рядом, почти неслышно. В соседней комнате столь же неслышно спала Вера Николаевна. Бабушки-инфарктницы вообще обычно спят бесшумно…
«Юля, Юль…»
«М?»
И вновь он не удивился.
«Знала бы ты, как я скучаю. По тебе скучаю, Юльк… Я так давно тебя не видел…»
Пауза.
«Завтра сороковины. Так что скоро увидишь»
«В смысле?»
«В прямом. Сорок дней – рубеж для нави»
«Для… чего?»
«Скоро увидишь»
Пауза.
«Ты все еще можешь отпустить меня, Лешик. Отказаться»
«Я не могу без тебя. Просто не могу»
«Как скажешь»
Яркая вспышка! И он словно рухнул в колодец…
… Колодец, в который он летел, был глубок и многомерен, словно «черная дыра», куда проваливаются звезды и целые галактики. А может, это она и есть? Никто ведь не знает, какова она изнутри, та дыра. Потому что никто оттуда не возвращается…
«Ты не прав. Не все так безнадежно»
Там, вне времени и пространства, все уже заливал ослепительный свет.
«Ну здравствуй, ящерка. Что хорошего скажешь?»
«Тебе вновь нужна помощь»
«Как тогда… в роддоме?»
Пауза.
«Ты несправедлив. Так бывает несправедлив ребенок, которого спасли из пожара, рискуя жизнью. Вместо благодарности он плачет и обвиняет, отчего не спасли его любимую кошку»