Все изменит поцелуй
Шрифт:
А вот поцелуй Оливии Саттон затуманил его разум, разжег в нем огонь желания — так что от, его обычного хладнокровия не осталось и следа. И вовсе не ее волосы и не сверкающие глаза зажгли этот огонь. Нет, причина совсем другая. Оливия словно одурманила его, отравила ядом страсти.
И яд этот оказался удивительно приятным на вкус.
Но как же ей это удалось? Всего лишь один поцелуй — и он забыл обо всем на свете.
К тому же эта маленькая бестия прекрасно знала, что делала! Во всяком случае,
И все же было что-то невинное в ее поцелуе — какая-то нерешительность, робость, почти испуг. А ее глаза… В них вдруг появилось любопытство; было очевидно, что ей очень захотелось узнать, кто же он такой.
Конечно, именно этого любопытства он и должен опасаться в первую очередь. Ведь всякая любопытная девушка, а уж тем более такая, как мисс Саттон, может оказаться весьма опасной.
Впрочем, не стоит и преувеличивать опасность. Разумеется, он найдет способ добиться своего, сумеет выведать тайну клада — ведь в его арсенале множество всевозможных уловок.
Но все-таки: что предпринять?
Пимм посоветовал бы ему затащить ее в постель. Но Роберт эту мысль отверг сразу же. Одно дело — целоваться с Оливией, совсем другое — спать с ней. А впрочем…
— Черт бы ее побрал… — пробормотал майор.
Если бы они сейчас находились в Испании или в Португалии, все было бы гораздо проще. Ему не пришлось бы прибегать к уловкам и хитростям. Он просто притащил бы эту девицу в трибунал и вытряс бы из нее все, что ему нужно.
Но нынешняя ситуация требовала совсем иной тактики. Что ж, если им с мисс Саттон предстоит играть на равных, то следует разузнать о ней побольше.
И Роберт прекрасно знал, кто может сообщить ему весьма ценные сведения.
Взбежав по ступеням парадной лестницы, он кивнул Карлайлу и спросил:
— Скажите, где сейчас находится ее светлость? Дворецкий посмотрел на часы, тикавшие на полке в глубине холла, и ответил:
— Ваша матушка, милорд, должно быть, завтракает у себя.
Взглянув на старый плащ Роберта и на его шарф, Карлайл в недоумении покачал головой — ему не верилось, что маркиз Брэдстоун рискнул выйти из дома в таком убогом одеянии.
Роберт, словно прочитав его мысли, проговорил: — Я совершал утреннюю прогулку. Не волнуйтесь, Карлайл. Вряд ли кто-нибудь меня видел.
— Хотелось бы надеяться, милорд, — в смущении пробормотал дворецкий.
Роберт впервые отважился посетить комнаты своей тетки. Поэтому, стучась в приоткрытую дверь, он чувствовал некоторую неуверенность.
— Роберт, дорогой! — воскликнула тетушка. — Ты как раз вовремя, присоединяйся.
Маркиза сидела на удобном диванчике и была в домашнем платье с оборками. Перед ней на низеньком изящном столике стоял серебряный поднос, а на нем — чайник и
Роберт с улыбкой ступил на эту незнакомую ему территорию.
Гостиная леди Брэдстоун в отличие от всего остального дома, строгого и степенного, была заполнена всякого рода безделушками. Кружевные занавески и изящные изгибы кресел подчеркивали претензию на утонченность. Повсюду стояли корзинки с шитьем, а на изящном столике в дальнем углу лежали книги, письма, пригласительные билеты и визитные карточки.
Усевшись на диванчик рядом с маркизой, Роберт проговорил:
— Доброе утро, миледи.
— Роберт, не надо так официально. Меня это ужасно раздражает. Раньше ты был другой!
Она налила в чашку чаю, положила кусочек сахара и, перемешав ложечкой, подала Роберту.
— Что ты делал в городе в такую рань? Да еще в такой ужасной одежде… Надеюсь, это не мистер Бэббит предложил тебе такой… такой костюм?
— Ну что вы, — ответил Роберт, — я сам его выбрал.
— Хм… — Тетушка налила себе еще одну чашку чая. — Ты, наверное, одолжил его у этого своего разбойника-католика, которого упорно держишь при себе.
Роберт с трудом удержался от улыбки. Очень уж тетушка невзлюбила старину Акилеса.
— Я выходил на утреннюю прогулку, — пояснил он. — Право, я не думал, что услуги Бэббита так уж необходимы для столь незначительного выхода.
Тетушка вскинула брови — вероятно, она полагала, что услуги камердинера совершенно необходимы при каждом выходе из дома.
Роберт промолчал. Он прекрасно помнил правило, которое усвоил еще в самом начале своей карьеры: в трудной ситуации молчание позволяет узнать больше, чем бездумная болтовня.
Попивая чай, майор рассматривал комнату тетушки. Его взгляд скользил по убранству, по всевозможным безделушкам — и вдруг остановился на небольшом портрете, висевшем рядом с бюро.
— Мама… — прошептал он безотчетно.
— Да, дорогой, — откликнулась леди Брэдстоун. — Что, мой дорогой?
Он повернулся к маркизе.
— А?.. Нет-нет, ничего.
Однако взгляд Роберта снова и снова возвращался к портрету; он не видел это лицо уже много-много лет — с самого детства.
Маркиза вдруг поднялась с диванчика, подошла к картине и сняла ее со стены.
— Это моя сестра Сюзанна, — пояснила она.
Снова усевшись, леди Брэдстоун передала портрет Роберту.
— Красивая… — пробормотал он, глядя на свою мать.
— Да, Сюзанна была настоящей красавицей, самой красивой в нашей семье. У меня, правда, тоже было множество поклонников, но Сюзанна покорила сердца всех мужчин. — Тетушка грустно вздохнула. — Я так по ней скучаю… И с каждым годом все больше и больше. Постой, с тех пор как она ушла, прошло уже… Ах, так много лет, что и не сосчитать.