Все к лучшему

Грей Ронда

Способность Стронга читать ее мысли всегда изумляла Айрис и спорить с ним было трудно. Тем не менее, глядя ему в глаза, она спокойно произнесла:

— Выйти за тебя замуж никогда не будет правильным решением.

Какое-то глубоко личное переживание заставило его задуматься. Может быть, обстановка дома, в котором он жил с Мейбл, подсказывала ему, что, настаивая на супружестве, он пытается заглушить любовь к покойной жене?

— Мне не хотелось принуждать тебя силой, Айрис, — услышала она безжалостный голос, — но ты не оставляешь мне выбора. Если ты не думаешь

в первую очередь о ребенке и не хочешь для него обеспеченного и прочного будущего, предупреждаю, я буду зубами и ногтями драться с тобой за то, чтобы он получил свой шанс в жизни. И сколько бы мне ни пришлось бороться за это, я добьюсь права на опеку и отберу своего наследника!

— Ты никогда не выиграешь дело! — ее охватила паника, от страха побледнело лицо. — Ты сам сказал это несколько месяцев назад! По закону матери не обязаны отдавать внебрачных детей, если они решили этого не делать!

— Да, обычно это так, — невозмутимо согласился он, и его спокойствие напугало Айрис. — Но даже из этого правила есть исключения. А наш с тобой случай особый, моя дорогая. Но вне зависимости от того, выиграю я или проиграю, мне кажется нечестным подвергать риску здоровье твоей матери. Наша борьба за ребенка неизбежно потрясет ее… Даже не говоря о том, что она узнает тайну его зачатия. Потому что, несмотря на твое желание скрыть эти факты, они неизбежно вылезут наружу. Я не смогу этому помешать.

— И ты действительно начнешь процесс? Зная, как это может на ней отразиться? — у Айрис сел голос. Дэвид молчал, упрямо сжав рот. — Какая же ты бессовестная тварь! — по лицу женщины текли слезы, в эту минуту, она ненавидела человека… которого любила. — О да, ты знаешь, как пользоваться человеческими слабостями… Что заставляет тебя думать, будто в деле об опеке ты будешь иметь преимущество? Ведь и ты отец-одиночка!

— Если только не решу жениться ради благополучия моего ребенка.

Он имел в виду не ее, а кого-то другого? От этой мысли больно закололо в груди. Ее ребенок в руках другой женщины… И уж несомненно, что такой влиятельный адвокат сможет оказать давление на суд.

— Похоже, у тебя на все готов ответ. — Айрис тяжело и прерывисто дышала. — Эти несчастные, которые вынуждены бороться с тобой в суде… у них действительно нет ни малейшего шанса?

Дэвид пожал плечами, в его глазах мелькнуло какое-то странное выражение, которому трудно было найти название.

— Есть, только в том случае, если их позиция достаточно сильна, чтобы противостоять моим доводам.

— Выходит, моя недостаточно сильна?

— Ты же сама понимаешь, что недостаточно.

— Я тебя презираю! — выкрикнула Айрис, безвольно опустив руки.

На миг его губы тронула торжествующая улыбка: он правильно понял, что ненависть — первый признак бессилия, поражения… Но затем торжество сменилось смятением, которое выдавали глаза. По ним было заметно, что он борется с каким-то глубоко спрятанным чувством. Оскорбленным чувством достоинства, уязвленной гордостью отвергнутого мужчины? Сейчас он был похож на загнанного хищного зверя. И все же Стронг умел владеть собой.

—

Иногда ненависть возбуждает так же сильно, как и любовь… — В следующее мгновение он уже целовал Айрис — так властно, так яростно, что она не могла дышать, не могла чувствовать ничего, кроме пьянящей близости и сокрушительной мощи его тела. — По крайней мере, в этом мы едины, — заключил Дэвид, когда ее молчаливое сопротивление было побеждено могучим инстинктом, с которым невозможно бороться. — Так почему бы нам не извлечь из этого радость? Ведь мы можем превратить нашу связь из мучения во вполне нормальный брак, где хорошо будет обоим!

Высвобождаясь из его объятий, Айрис горько спросила:

— И тем самым позволить тебе во всем взять верх?

— Что ты имеешь в виду? — Дэвид, поморщившись, вздохнул — дескать, опять она за свое — и терпеливо ждал ответа.

Я имею в виду лишь одно — что люблю тебя, а ты никогда меня не любил и уже не полюбишь! — кричала ее душа, но Айрис не могла сказать этого и потому напряженно молчала. И Дэвид с видом победителя произнес:

— Ну что ж, молчание — знак согласия!

Они поженились три недели спустя. Их брак был зарегистрирован только в присутствии Эрвина Уэйберна с невестой и Элспет Милфорд.

В кремовом трикотажном платье и длинном свободном жакете, делавшем ее беременность почти незаметной, Айрис, бледная, с элегантной прической, стояла рядом с Дэвидом и позировала перед фотокамерой. Веселый маленький фотограф удовлетворенно воскликнул в заключение съемки:

— Превосходно! Не стыдно будет показать внукам!

Айрис тотчас же подумала, что их брак вряд ли намного переживет рождение ребенка, а о внуках и говорить не стоит. Потому что Дэвид ее не любит.

Поразительно, но он, как это и случалось всегда, тут же прочитал ее мысли и спросил:

— Что такое, дорогая? Не можешь представить, что проживешь со мной до старости? — И уже не шутливо, а жестко добавил: — Или ты жалеешь, что приговорена к пожизненному заключению в одной камере со мной?

Холодная нотка, прозвучавшая в его голосе, заставила Айрис вздрогнуть. А Дэвид вдруг обнял ее за плечи жестом собственника, поцеловал в губы долгим поцелуем и отпустил лишь тогда, когда кто-то тихо кашлянул у него над ухом. Придя в себя, Айрис увидела красивую брюнетку, которая выразительно воскликнула:

— Полегче, Дэйв! — это была та самая молодая женщина, которую она видела на похоронах Мейбл. Сейчас она со снисходительной усмешкой смотрела на новобрачную, словно знала, что от этого поцелуя у нее дрожат поджилки.

Очевидно, эта женщина сама не раз испытывала подобное полуобморочное состояние… в том числе и с Дэвидом, сделала вывод Айрис. Оглянувшись, она с облегчением убедилась, что никто на них не смотрит. Фотограф уже положил свою аппаратуру в багажник машины и собирался уезжать. Мать, прекрасно выглядевшая в классическом зеленом костюме и разве что слегка осунувшаяся, внимала разглагольствованиям Хэтти. Рядом стоял Эрвин и снисходительно поглядывал на свою избранницу.