Все красное или преступления в Аллероде
Шрифт:
– Никак не ухвачу, больно маленький.
– А ты клещами или плоскогубцами ухвати, – посоветовала я. – Зося, дай ему клещи, я не могу.
– Да нет, можно ножом поддеть или вилкой. В щель влезут.
Задравши головы, мы все трое принялись советовать парню, чем лучше открыть дверцы. Не выпуская из руки моей туфли, другой рукой Зося подавала всевозможный инструмент. С помощью клещей и вилки Павел открыл наконец дверцу, выдернув торчащий в щели закрепляющий элемент.
О чудо! Растворитель во всей красе стоял на переднем плане, Алиция не перепутала. И какой замечательный растворитель! Он легко, безо всякого
– Алиция, а там не написано, как долго выветривается этот запах? – с беспокойством спросила я.
– И с туфель смывает! – радостно ответила Алиция. – Нет, это теперь на долгие месяцы. Я потому и держу его на антресолях, а не в комнате. Так что сама выбирай – останешься в краске или будешь вонять.
– Сама не знаю. В темноте так можно и красной оставаться.
– Зося, ну как, с одежды сходит?
– Сходит, но мало этой бутылки, на всю постель не хватит. Да и в самом деле, смердит ужасно, больше не выдержу. Аж в носу щекочет…
Павел под потолком чихнул. Он все еще стоял на табуретке и рассматривал то, что вытянул из щели клещами.
– Крепко сидело! Сложено в несколько раз… Вонь всегда поверху идет.
Он опять издал чих, такой мощный, что чуть не слетел с табуретки.
– А ты слезай оттуда! Сколько можно торчать без дела. Я просила тебя с пола собрать краску, – кипятилась Зося. – Завтра званый ужин, Херберт придет со своей женой, а тут и краска, и этот запах.
– О господи! – ужаснулась Алиция. – И в самом деле, Херберт! К черту мою комнату, оставьте все, как есть, тут бы навести порядок!
Павел попытался закрыть дверцы антресолей, но у него ничего не получилось. Как он их ни захлопывал, они тут же распахивались и покачивались, издевательски поскрипывая.
– Ну что ты там возишься! Воткни снова в щель то, что их держало.
– Не влезает, слишком толстое.
– Так разверни пополам, будет потоньше.
Павел послушно развернул, но теперь оказалось слишком тонко. Павел попытался сложить по-другому.
– Алиция! – сказал он вдруг со странной интонацией в голосе. – А ты знаешь, что это?
– Не знаю и знать не хочу, – нетерпеливо ответила Алиция. – Видно же, что какая-то бумажка. Может, кусок газеты.
– Нет. Это конверт. Какое-то письмо. Нераспечатанное.
Алиции было не до того, она как раз заканчивала очистку подошвы моей туфли.
– Чего пристал? Видишь, некогда. Сложи втрое, если вчетверо слишком толсто, и закрой, наконец, дверцы, меня раздражает их скрип. Иоанна, ты не возражаешь, если вот тут, по канту, останется немного красного?
– На туфле пусть остается, – я отобрала у Зоси кусок ваты. – Разреши, кожу с собственного лица я сама себе сдеру.
– Алиция! – заорал Павел, видя, что до нас не доходят его слова. – Это письмо тебе! Нераспечатанное!
До Алиции наконец дошло.
– Скажите пожалуйста! – удивилась она. – Письмо. Что оно там делает? От кого?
– Не знаю, адресата нет.
– Ну и не надо! Ради бога, закрой, наконец, дверцы и слезай, столько еще дела! – сердилась Зося.
– Ну вот, теперь и я приклеилась! Павел, и в самом деле закрепи дверцы письмом, как было, и слезай. Иоанна, замучилась я с твоей юбкой. Может, выкрасишь ее в красный цвет, и дело с концом?
– Ага. И блузку. И жакет. Да и туфли
– Из краски с клеем… – начала было Алиция, но Павел ее перебил:
– …и я должен был разлить ее у порога. Мы хотели, чтобы он вляпался и оставил следы… – Павел наконец воткнул сложенный вчетверо конверт в щель, кулаком прихлопнул дверцы и слез с табуретки.
– Он так надоел мне со своей ловушкой, что я вспомнила об этой краске, – продолжала Алиция, дергая на мне юбку. – Послушай, ты бы ее сняла, можешь переодеться, вот халат. Хотя нет, ведь у тебя еще руки…
– …и ноги, – огорченно дополнила Зося.
– Мы хотели сделать так, чтобы следы были заметны, – с воодушевлением излагал свою идею Павел, – и чтобы не очень легко стирались…
– Ничего не скажешь, у вас отлично получилось.
– Мы добавили в краску клей и хорошенько перемешали…
– Павел! Сколько раз повторять – берись за пол! – Зося решительно воткнула ему в руку большой кусок ваты. – Не хватает еще, чтобы эта Хербертова аристократка тут к чему-нибудь приклеилась! Да не там, куда ты пошел? Здесь, в кухне, вытирай! И в прихожей! И около сортира. Там, где Иоанна наследила.
– По всему дому успела, – ворчал Павел.
– Очень трудно было смешивать, – жаловалась Алиция. – Как я ни старалась, немного вылилось на пол. И я тут же приклеилась. Тогда я поставила банку на полку… Нет, банку я поставила на стол, а на полку – миску. Я хотела подмешать еще немного клея, но тут банка упала. Размазывалось все по-страшному, ну мы и решили оставить все как есть до утра, посмотреть, будет ли дальше пачкаться или засохнет. А потом они пошли спать, Я тоже легла, и вот тут свалилась миска, сначала на меня, а с меня на пол. Я пыталась стереть с себя краску, но лишь больше измазалась, ну, чистое наказание, вроде этой краски все больше делалось, плюнула я на нее и вообще ушла из комнаты. А в западню попалась ты. Какого черта ты вообще полезла в окно?
– Ключи забыла. Думала, вы спите, не хотела вас будить.
– И в самом деле тебе это удалось.
От всех нас потребовалась каторжная работа, чтобы по крайней мере по квартире можно было передвигаться без риска влипнуть в краску. Свою измазанную одежду я подбросила к куче с грязным постельным бельем из комнаты Алиции. Какое счастье, что сумка мне мешала и я оставила ее на террасе! Хоть она уцелела. Ох, в недобрый час придумала я «все красное»…
* * *
Хлопоты по приготовлению изысканного и в то же время свойского ужина по-польски отнимали у нас все силы. Дел было невпроворот, и они множились как кролики весной. Херберт со своей Анной-Лизой должны были прибыть к семи. К этому времени нам предстояло не только доварить бигос, но и как следует проветрить квартиру. Капустный запах был прочно закреплен вонью растворителя. Алиции пришлось купить еще одну бутылку, ибо утром обнаружилось, что надо отчистить от краски и диван, на который меня силком заволокли, и дверь в Алициной комнате, о которую я опиралась в изнеможении. Особенно нас беспокоил благоухающий диван. Зося безуспешно пыталась забить запах краски то с помощью спирта, то духов, то кофе. И каждый раз, обнюхивая мягкую мебель после очередной операции, с горечью убеждалась, что ничто не помогает.