Все красное (пер. В.Селиванова для журнала "Смена")
Шрифт:
– Великое милование, – грустно объяснил г-н Мульгор. – Дама чувствует великую любовь до грека.
– Анита?! Невероятно!
– Свихнулись все с этими великими любовями! – рассердилась Алиция. – Эва с Роем устраивают драмы, Анита от любви готова всех убить… Ты от любви приезжаешь не тогда, когда нужно… Эпидемия, что ли?!
Я меланхолично покачала головой:
– Я же говорила тебе, что ты не по-людски рационально устроена. Не понимаешь самых простых вещей: как назло, Хенрик, ее первый муж, был блондином, а у нее всегда был бзик на почве брюнетов… Когда ей попался брюнет, вцепилась в него намертво. Кроме того, неизвестно, добровольно ли она этим занималась.
–
Казалось, нас ничего уже не могло удивить, но г-н Мульгор, видимо, обладал особым талантом. Сраженные последним сообщением, мы дружно вытаращили на него глаза. Анита призналась во всем. Мотивы преступлений в Аллеред медленно вырисовывались.
Я вспомнила многочисленные разговоры с Анитой, какие-то ее намеки, воспоминания, в свое время удивлявшие меня. Из всего этого вытекало, что существовали в ее жизни какие-то отношения, не вполне взаимные и чрезвычайно сложные.
С помощью г-на Мульгора мы кое-как воссоздали события.
Захваченная страстью, Анита согласилась на сотрудничество. Чтобы получить датское гражданство, она вышла замуж за Хенрика. Стала представлять для грека некоторую ценность с тех пор, как часть Европы закрыла перед ним свои границы. Часто ездила в командировки, общалась со множеством людей, перевозила ценнейшую контрабанду, не возбуждая никаких подозрений… И все время боялась, что он ее бросит. Надеясь связать его, родила сына, просидев семь месяцев в Греции. Отказалась от сына, отдав его на воспитание греческой бабке, и продолжала участвовать в преступных акциях. Тип был беспощаден и требователен. Она лезла вон из кожи, чтобы удовлетворить все его желания, но панически боялась утратить мужа и службу, понимая, что в тот же миг потеряет и возлюбленного. Всячески угождала Хенрику и напропалую его обманывала. Одно дурацкое высказывание пьяного Эдека могло свести на нет все ее планы и намерения.
– Обезумела, – грустно констатировала я.
– Для этого надо иметь соответствующий характер, – заметила Зося. – Мне она всегда казалась эгоисткой. Захотела иметь этого брюнета, а на остальное ей наплевать. Хладнокровно могла переубивать пол-Европы!
– Ну да, – согласилась Алиция. – Сломалась, когда поняла, что ее красавца черти взяли. Уж он ни в чем не признается, это точно.
– Стоп, – вмешался Павел. – Анита Анитой, но ведь был еще мужчина! Тот, который переехал Эльжбету.
– А! – сказал г-н Мульгор и вытащил из саквояжа небольшой пакет. – Эпидемия царит на память. Перееханная дама должна узнать. Все особы, прошу свидетелями!
Ни минуты не колеблясь, Эльжбета из десяти продемонстрированных ей перчаток выбрала одну. Г-н Мульгор кивнул.
– Согласуется. Есть то сотрудник малая мошка.
– Какая еще мошка?
– Мелкая сошка, – шепотом пояснила Алиция.
– Особа для подлой помощи. Владеем им. Пойман.
– А! Такой второстепенный помощник для мокрых дел?
После некоторого размышления г-н Мульгор согласился с этим определением. Сообщил также, что Анита отправлена на психиатрическую экспертизу, после чего один человек может с ней увидеться.
– Иоанна, иди ты! – сказали Зося и Алиция. – Может, хоть от нее узнаешь, при чем тут Эдек.
Вскоре свидание было разрешено.
Анита, уже пришедшая в себя после нервного шока, немедленно развеяла мое мрачное настроение.
– Какие вы глупые! – беззаботно сказала она. – Я же ничего не имею против Алиции, наоборот, очень ее люблю. Вовсе
Я вытаращила глаза.
– Так что, ты просто хотела ей сделать приятное, убирая из ее дома излишек гостей?!
– Ну, это-то мне как раз удалось, а? Но не об этом речь. Я не хотела, но должна была ее убить, – она тяжело вздохнула. – Алиция встретила меня во Флоренции и сделала там свои идиотские снимки… Я знала, что на них виден Андреа…
– Какой еще, к чертовой матери, Андреа?!
– Мой… Его зовут Андреа. Это единственные фотографии, на которых он со мной, я просто обязана была их раздобыть. У местной полиции я тоже их украла, но с полицией было проще, у них все содержится в полном порядке. У Алиции же черт ногу сломит. А я так боялась, что она сама наткнется на снимки и вспомнит… Ты не представляешь, сколько у меня было хлопот, чтобы никому другому не причинить вреда!
– Но Эдек… – я прикусила язык, не зная, не бестактно ли это.
Анита снова вздохнула.
– С Эдеком я действительно потеряла голову. Хотела его попросту утихомирить. Пожалуй, у меня это слишком хорошо получилось. Ну, теперь ты видишь, что я сумасшедшая? – неожиданно подвела она итог беседы. – Уверяю тебя, что потеряла рассудок навсегда. Ничего они мне не сделают…
Да, это имело смысл. Датское правосудие считает безумцем каждого преступника и гораздо охотней отправляет на лечение, чем в тюрьму. Я и сама, вероятно, заподозрила бы ее в сумасшествии, если бы не эта безошибочная линия обороны.
Анита задумалась на секунду и добавила:
– Ну ладно, все равно все пропало, сделай милость, скажи хоть теперь, где она это прятала?
– В мансарде на площади Святой Анны. Она совсем об этом забыла, и если бы Херберт и не ремонт мансарды…
– Если бы я знала, что это на площади Святой Анны… От Алиции действительно всего можно ожидать!…
Двумя днями позже пришло письмо от двоюродной сестры Эдека, его единственной наследницы. В письме находился другой конверт и записка, что она нашла это в старом пиджаке Эдека и решила отослать согласно воле покойного.
Конверт был воплощением крайней степени нищеты и отчаяния. На нем живописно смешались разноцветные пятна, в которых мы угадали сладкую вишневку, немного кофейной гущи и уксус от селедки. Письмо, находившееся внутри, выглядело не лучше.
– Должно быть, был страшно пьян, – заботливо сказала Алиция, – ничего не разберешь.
Каракули завивались клубком, залезали друг на друга, местами были размазаны. Пожалуй, над ними пришлось бы попотеть и квалифицированному специалисту. Мы напрягли все наши умственные способности, и в конце концов нам удалось узнать: Эдек встретил своего старого знакомого с послевоенных времен; за две недели, в течение которых они обмывали эту неожиданную радость, успел заподозрить его в шпионской деятельности, так как раньше тот носил другую фамилию, узнать, что его приятель имеет ключ от варшавской холостяцкой квартиры Аниты и выслушать весьма циничные признания на тему влюбленных женщин. Нечаянный товарищ не скрывал, что на чувства своей дамы не отвечает взаимностью, использует ее как орудие в своих рискованных делах и бросит тотчас, как она перестанет быть ему полезна. Про свою работу ничего подробно не рассказывал, но и подозрений в шпионаже не отвергал. Часть письма содержала угрызения совести и сомнения, по отношению к кому он должен сохранять лояльность: к Алиции, которой грозит опасность, или к приятелю, которому ничего не грозит в случае прекращения отношений между Алицией и подозрительной особой.