Всё лучшее в жизни либо незаконно, либо аморально, либо ведёт к ожирению (сборник)
Шрифт:
И тут мы заспорили.
– Ну и что! – философствовал мой собеседник. – Дуду одолел Голиафа, так что были для него иевусеи? Конечно, есть люди, которым живется легко… И вообще, пусть скажут спасибо, что он был.
– Как?! – ревел я. – А для чего правитель города вывел на стены всех слепых и хромых? Разве не для того, чтобы показать, что даже хромые и слепые смогут оборонять столь хорошо укрепленный город? И разве после взятия Иевуса Давид в тот же день не отдал приказ истребить их всех? Зачем, друзья?
Мне показалось, меня зауважали. Во-первых, я кричал почти
И в-третьих, по какой-то необъяснимой причине мне стало жаль царя Давида, который вдруг связался с хромыми и слепыми, не зная, какой шум они могут учинить…
– А если я заплачу за обед, это поможет? – спросил мой приятель Алекс, ковыряясь в зубах обгоревшей спичкой.
Но один из нас весьма кстати стал объяснять, что у тети Блюмы из Цфата есть соседка, а у соседки сын-историк и что он говорил точь-в-точь то же самое: Давид и его воины совершили героический поступок. Чтобы взять город, надо было подняться по вертикальному колодцу из пещеры, что практически невозможно – это двадцатиметровый отвес. Редкий альпинист со всем снаряжением поднимется здесь сегодня.
– Эй, у тебя мотор горит…
– Ты опять сегодня без лифчика?
– Хочешь умереть? Прекрасно! Только дай мне выйти…
Мои приятели успевали реагировать на все, всех задеть, с каждым перекинуться словечком, все разузнать, все оценить…
Какая-то глуповатая улыбка блуждала на моих устах. Я вполне мог сказать своим новым приятелям:
– Толстеем, а?
– Издали ты выглядишь гораздо моложе…
Мы выпили кофе. Поговорили. Я думал: почему так тянет к счастливым людям – ума не приложу. У счастливых никогда не бывает денег, нет хорошего дома. Счастливый, чаще всего немного сумасшедший, радуется шороху дождя, желтым осенним листьям, женскому взгляду…
Правда, счастливые люди – всегда красивы. Но моим друзьям этого мало.
Есть в Израиле присказка, которую израильтяне усваивают с детства, – я слышу, как ее повторяют все от премьер-министра до мальчишки, товарища внука: «Никогда не будь фраером», то есть не будь неудачником, не будь слабым, не будь лохом. Израильтянин будет в магазине торговаться два часа и, если выторгует два шекеля, уйдет счастливым. И дело, как я понимаю, вовсе не в деньгах: он оказался мужчиной, добился своего. Его не перехитрили. И продавец не в накладе: он изначально завысил цену…
Что ж, будем радостными и сильными. Мы живем в хаосе, в предощущении катастроф. Быть может, задача каждого из нас – придать хаосу форму, сделать форму содержанием.
Если бы нас ожидал счастливый год – мы были бы к этому не готовы.
Но если… неприятности…
Голда Меир говорила: «Пессимизм – роскошь, которой еврей не может себе позволить».
Это привычно.
Мы же не фраера.
С неприятностями можно бороться.
И если повезет – победить…
Вот вам и царство небесное!
Живу, как в раю.
Не живу – блаженствую…
Крупные горячие слезы капают на мою руку. Счастье остужает их, иначе прожгли
Я раскидываю руки и пытаюсь взлететь. И остаюсь на месте. А что, если в раю крылья обрезают? Чтобы не соблазниться земной твердью?..
Вдруг слышу за стенкой женский крик:
– Чтобы мой сосед Кац убрался из Израиля в Америку, и чтоб Америка его не дождалась!
«Так, ясно, – думаю, – надо позвонить Кацу: жив ли?» Набираю номер:
– Кац! Вы дома? Скажите что-нибудь приятное?
– Ха! Приятного – сколько угодно. Только что по радио сообщили, что уровень жизни в Израиле такой низкий, что его может достигнуть любой, в том числе и я…
«Ну, слава богу, – думаю. – Проклятие не сбылось».
Как ни крути, в Израиле нет лишних евреев.
И чего только соседка убивалась? Ах, да, – нервный народ…
Впрочем, Бог сказал:
ЖИВИТЕ, КАК ХОТИТЕ!
Ну разве он не прав? Евреи должны жить на исторической родине…
Только по очереди…
1998, 2010
Меблированная пустыня
Несется земля – меблированный шар…
О. Мандельштам
1
Утром в почтовом ящике я нашел приглашение: «Управление тюрем. Министерство внутренней безопасности. Церемония открытия новой тюрьмы «Цальмон» в районе Каланит, Галилея. Состоится во вторник, 30 января, в присутствии председателя Верховного суда – проф. Аарона Барака, министра внутренней безопасности – Моше Шахаля, начальника управления тюрем – генерал-лейтенанта внутренних служб Арье Биби».
К приглашению приложена карта, и рассматривать ее – то же, что читать на латыни Вергилия.
Я улавливаю тошнотворную вонь камеры, но тут же соображаю, что камера новая, и я понесусь туда, как письмо по почте. Я понесусь на цементное лежбище – кровать и, глядя в потолок, буду думать, думать, думать.
Впрочем, не приглашают ли меня в качестве начальника? Я ведь разослал столько душераздирающих писем с мольбой о тепленьком местечке!
А вообще, новая тюрьма «Цальмон» наверняка лучшее в Израиле место, чтобы писать книгу о её обитателях. Да, лучшее место, чтобы писать, потому что…
Во мне растет Книга. Я ношу ее, как женщина ребенка. Я хожу по городу беременный. Женщины в автобусе уступают мне место. Я беременный, и когда смотрю на темно-синий экран компьютера, меня тошнит со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Смотрю в одну точку минуту, другую, десять, пока не начинается резь в глазах. Переключаю на другую программу. Шахматную, например.
Проиграв раз десять компьютеру, снова включаю экран с надписью: «КНИГА».
Какая Книга?
Что за Книга?
Почему вообще надо писать Книги, когда в мире их куда больше, чем требуется на душу населения, к чему еще одна?