Все лучшие методики воспитания детей в одной книге: русская, японская, французская, еврейская, Монтессори и другие

Коллектив авторов

София Малиновская, прожившая в «стране восходящего солнца» семь лет, пишет: «Японское общество отказывается от одной из важных функций – общественного порицания, чтобы не одна мама была занудой-воспитателем, и чтобы посторонние тоже иногда сказали: „Фу, зачем ты лижешь асфальт!“, – или – „Не кидайся песком! Мне в глаз попало и больно!“. И ребенок бы заподозрил, что мнение относительно ситуации если не объективно, то сильно распространено в этом мире. Но нет, здесь все вежливо самоустраняются. Так легче.

Ребенок может орать, валяясь на полу, купаться в грязной луже и чуть ли не пить из нее – никто на него даже не оглянется.

В семье тоже – когда в России ребенок до пяти лет делает нечто, заслуживающее осуждения, пресечения и, может быть, наказания (да-да, мне кажется, и такое бывает), он встречает понятные своей кирпичностью

морды родителей и их строгие возгласы. Из этого он может заключить, что так делать не надо.

В Японии в критической ситуации он встречает какое-то мягкое неясное мяуканье и смех – добрым голосом: „Ой, что ты сделал! Что же ты делаешь! Хи-хи-хи, о, ты хотел сделать аппликацию, молодец, и вырезал цветочки из диванчика, круто! Ничего себе, такой маленький (только до пяти лет), а уже так хорошо вырезает! Но не надо было. Ну да ладно“.

Потом родители или законные опекуны будут причитать себе под нос, прятать ножницы и говорить, что они опасны. Здесь в чести опасность. Как-то мне после двадцати лет на полном серьезе ровесник говорил, что нож опасен, и что есть йогурт, просроченный на один день – опасно.

Конечно, везде бывают исключения, и, наверное, вы тоже знаете японку, которая на ребенка и орала, и всячески рукоприкладствовала. Но это исключение».

Что это – дань традиции или воспитанное многими поколениями умение отстраниться от происходящего? Максим Крылов, стипендиат Министерства образования, культуры, спорта и туризма Японии, студент факультета права Университета Хитоцубаси (Токио), международный обозреватель портала Slon.ru, по этому поводу пишет: «Иностранцу не положено знать про татэмаэ, труднопереводимое понятие, объясняющее половину всех японских культурных парадоксов. Татэмаэ – это что-то вроде фасада или витрины. Расписная ширма дзубебу, с горой Фудзи в нежных лучах восходящего солнца, за которой может твориться какое угодно непотребство. В России с непотребством борется Государственная дума, а в Японии его просто прикрывают ширмой и просят не шуметь в процессе».

Многие наши соотечественники, пожившие в стране восходящего солнца несколько лет, считают, что в том, что касается взгляда на поведение чужих детей, русские и японцы находятся как бы на двух противоположных полюсах. У нас чуть ли не любой считает своим долгом сделать маленькому хулигану замечание и поучить его маму, как надо воспитывать ребенка, а в Японии положено не вмешиваться вообще.

В России чуть ли не любой считает своим долгом сделать маленькому хулигану замечание и поучить его маму, как надо воспитывать ребенка, а в Японии положено не вмешиваться вообще.

Иностранцев шокирует, когда японские дети не здороваются, не знают слов «спасибо» и «пожалуйста», что особенно странно смотрится на фоне идеальной вежливости взрослых японцев, могут без спроса ввалиться в чужой дом и вести себя там, как хотят и т. д. Японец на все это смотрит равнодушным взглядом, словно не видит ни ребенка, ни того, что тот творит. Можно сказать, что оборотной стороной абсолютной свободы маленьких детей стало то, что они существуют как бы вне общества и его правил. Подобная традиция во многих случаях приводит к тому, что родители вообще самоустраняются от какого-либо участия в воспитании собственных детей, оставляя это детскому саду и школе. «Во многих семьях детей до пяти лет почти не учат говорить „спасибо“ и „пожалуйста“, воспринимать членов семьи как людей и отвечать за свои действия, – рассказывает София Малиновская. – Этому, надеются японцы, детей научат потом, где-то в коллективе, когда дети выучатся читать правила».

…Если для японских отцов самоустранение от воспитания ребенка в некоторой степени даже естественно, поскольку они, по сложившейся вековой традиции, и не должны заниматься детьми, то с матерями ситуация несколько сложнее.

«Раньше семейные роли были четко дифференцированы: муж – добытчик, жена – хранительница очага. Мужчина считался главой семьи, и все домашние должны были беспрекословно ему подчиняться. Но времена меняются. В последнее время сказывается влияние западной культуры, и японские женщины все больше пытаются совмещать работу и семейные обязанности. Однако до равноправия с мужчинами им еще далеко.

Их основным занятием по-прежнему остается дом и воспитание детей, а жизнь мужчины поглощена фирмой, в которой он работает. Такое разделение ролей находит отражение даже в этимологии. Широкоупотребительным словом по отношении к жене является существительное канай, которое буквально переводится „внутри дома“. А к мужчине принято обращаться сюдзин – „главный

человек“, „хозяин“…

Воспитанием ребенка занимается мама. В Японии редко увидишь плачущего кроху. Мать старается сделать так, чтобы у него не было для этого повода. Первый год ребенок как бы остается частью тела матери, которая целыми днями носит его привязанным за спиной, ночью кладет спать рядом с собой и дает грудь в любой момент, когда он захочет. Японская промышленность даже выпускает специальные куртки со вставкой на молнии, которая позволяет носить спереди ребенка. Когда малыш подрастет, вставка отстегивается, и куртка превращается в обычную одежду. Ребенку ничего не запрещают, от взрослых он слышит только предостережения: „опасно“, „грязно“, „плохо“. Но если он все-таки ушибся или обжегся, мать считает виноватой себя и просит у него прощения за то, что не уберегла. Когда дети начинают ходить, их тоже практически не оставляют без присмотра. Мамы продолжают следовать за своими карапузами буквально по пятам».

Татьяна Тимофеева, «Японское воспитание»

В Японии редко увидишь плачущего кроху. Мать старается сделать так, чтобы у него не было для этого повода.

Дети учатся, имитируя поведение родителей

Большинство этнокультурных и психологических особенностей японского обучения и воспитания своими корнями уходят в психологию японской крестьянской общины, основным занятием которой было выращивание риса, требующее максимального сотрудничества всех ее членов. В те времена для большинства японцев уживчивость и трудолюбие были важнее личной силы, ловкости и храбрости, ценившихся в тех странах, где большую роль играла охота.

Кодекс группового поведения в общине складывался веками и в первую очередь был призван обеспечить ее коллективное выживание. Поэтому главной целью воспитания детей было научить их уживаться с другими людьми. Сотрудничество, а не индивидуализм, стояло на первом месте, члены группы защищались и поддерживались всей группой, а следовательно самонадеянность и отстаивание своих притязаний рассматривались как неповиновение.

Подобный подход сильно отличается от западного типа воспитания, особенно от американского, уделяющего больше времени воспитанию индивидуальности, креативности и уверенности в своих силах. И хотя со временем он в чем-то менялся, его основные черты остаются доминирующими в Японии и по сей день. Из этого подхода вытекает и довольно своеобразная методика воспитания.

В книге «Япония. Как ее понять: очерки современной японской культуры» японская система воспитания маленьких детей характеризуется как «вразумляющая». Суть ее можно охарактеризовать просто:

Дети учатся, ИМИТИРУЯ ПОВЕДЕНИЕ РОДИТЕЛЕЙ.

Что это значит?

– Во-первых, при «вразумляющем» воспитании детям не объясняют устно, что и как надо делать, а показывают на практике и предлагают повторить.

Когда во время социологического исследования сравнивали воспитание в США и Японии, был проведен эксперимент: матерей из обеих стран попросили научить детей собирать пирамидку. Японские матери сначала собирали ее сами, показывая ребенку, что и куда ставить. Потом собирал сам ребенок, если он ошибался, то мать снова показывала, как правильно делать, и так до тех пор, пока ребенок самостоятельно и правильно не собирал требуемую пирамиду. Американские же матери сначала объясняли, почему каждый блок пирамиды должен стоять именно там, где стоит, закрепляя внимание ребенка на каждой операции, а уже потом предлагали ему самому выполнить требуемую задачу. То есть, японская мать показывала на практике и «дрессировала» ребенка, пока навык не закреплялся, а американская делала упор на теорию и позволяла ребенку самостоятельно реализовать ее на практике.

– Вторая особенность «предметного вразумления» заключается в том, что детей не принуждают следовать правилам, а подводят их к этому исподволь.

Это как раз тесно связано все с той же самой знаменитой вседозволенностью до пятилетнего возраста. По устоявшейся традиции японки не обладают той властью над своими детьми, каковой обладают американки, европейки или русские. Европейское традиционное воспитание в этом вопросе достаточно прямолинейно: мама сказала, ребенок должен подчиняться. Если не подчиняется – это плохой, невоспитанный ребенок. Японки же обязаны изменять свое отношение к детям в зависимости от обстоятельств, чтобы избежать душевного отчуждения. Кроме того, они должны сохранить привязанность ребенка, эффективную для воспитания «натаскиванием», в ущерб последовательности в соблюдении дисциплины.