Все мертвые обретут покой
Шрифт:
Морфи принял душ, и мы сидели вместе на кухне и разговаривали, пока Эйнджи готовила еду.
Смуглая, худенькая Эйнджи была значительно ниже своего мужа. Каштановые с рыжинкой волосы водопадом падали на свитер. Она преподавала в начальной школе и в свободное время занималась живописью. Ее полотна, выполненные в духе импрессионизма, украшали стены в доме.
Морфи сидел с бутылкой пива, я пил содовую, а Эйнджи время от времени отрывалась от дела, чтобы пригубить бокал с белым вином. Она разделала куриные грудки и занялась заправкой.
Гумбо, национальное блюдо кейджанов, готовится
Я помог Эйнджи нарезать лук, зеленый перец и сельдерей. Она немного потомила все это в масле, затем приправила тмином, орегано, паприкой с кайенским перцем и солью с луком и чесноком; за приправами последовала нарезанная толстыми кусками чоризо — испанская сырокопченая колбаса. Потом она положила в готовящееся кушанье курятину, еще специй, и кухня заполнилась их ароматом. Через полчаса Эйнджи разложила по тарелкам белый рассыпачатый рис и полила его сверху густым душистым гумбо. Мы ели молча, наслаждаясь изумительным вкусом и очарованием тихого летнего вечера.
После ужина, когда посуда была убрана и Эйнджи отправилась спать, я рассказал Морфи о Рэймонде Агуилларде и девушке, привидевшейся ему на Хани-Айленд, а еще о снах тетушки Марии и высказал предположение, что гибель Дэвида Фонтено на Хани-Айленд, возможно, связана каким-то образом с той девушкой.
Морфи долго сидел молча. Он не стал иронизировать по поводу призраков и веры старой женщины в реальность слышавшихся ей голосов, лишь спросил:
— Ты точно знаешь, где искать?
Я кивнул.
— Тогда попробуем ее найти. Завтра у меня выходной, так что ночуй здесь. У нас есть свободная спальня.
Я позвонил Рейчел в гостиницу и сообщил о наших планах, а также указал место, где мы собирались вести поиски. Она пообещала передать мои слова Эйнджелу с Луисом и сказала, что сон ее немного освежил. Но я знал, что она еще долго будет переживать, что пришлось убить человека Джо Боунза.
Еще не было семи, а мы уже полностью собрались. Морфи облачился в старые джинсы, безрукавку поверх майки с длинными рукавами и тяжелые рабочие башмаки на толстой рифленой подошве с обитыми металлом носками. На безрукавке виднелись следы краски, а на джинсах кое-где чернели пятна гудрона. От его свежевыбритой головы пахло пеной для бритья.
Мы пили на галерее кофе с гренками. Появилась Эйнджи в белом халате. Она погладила мужа по бритой голове, чмокнула в макушку и села рядом с ним. Морфи сделал недовольный вид, но, похоже, млел от счастья. Когда мы встали из-за стола, Морфи запустил руку в волосы жены и крепко поцеловал ее. Она инстинктивно подалась к нему всем телом, но он отстранился, весело смеясь, и она порозовела от смущения. Только тогда я заметил, что она приблизительно на пятом месяце беременности. Эйнджи стояла на галерее, когда мы шли по траве через лужайку. Легкий ветерок шевелил полы ее халата. Она стояла и смотрела на собравшегося в путь мужа.
— Вы давно женаты? —
— В январе уже два года. Жизнью я доволен, хотя не думал, что такое возможно, но эта женщина изменила мою жизнь, — он говорил об этом без тени смущения со счастливой улыбкой.
— А когда ждете прибавления?
— В конце декабря, — снова заулыбался он. — Парни, когда узнали, устроили праздник в мою честь, потому что мои старания не пропали даром.
На поляне среди деревьев стоял ремонтный грузовик с прицепом, на котором находилась прикрытая брезентом широкая алюминиевая лодка-плоскодонка, мотор для сохранности был наклонен вперед.
— Вчера поздно вечером ее пригнал брат Туисана. Он подрабатывает буксировкой.
— А сам Туисан где?
— В постели с отравлением: съел несвежих креветок, по крайней мере, он так сказал. Но мне кажется, ему просто лень выбираться так рано из постели.
В грузовике под брезентом лежали топор с цепной пилой, две свернутые в бухты цепи, моток нейлонового шнура и ящик со льдом. Из снаряжения имелся гидрокостюм, маска, пара водонепроницаемых фонарей и два баллона для акваланга. Морфи уложил провизию — термос с кофе, воду, два батона и четыре куриных грудки в специях, завернутые в пленку, — сел в машину и завел мотор. Грузовик немного дымил и дребезжал, но двигатель работал четко. И сквозь шум мотора из старенькой автомагнитолы звучала запись Клифтона Шенье.
В заповедник мы въехали у Слайдела, расположенного на северном берегу озера Пойнтчартрейн. Над водой все еще стелился утренний туман, когда мы сгружали лодку возле рейнджерского поста на реке Перл рядом с плавучими рыбацкими хижинами самого неказистого вида. В лодку мы сложили цепи, веревку, цепную пилу, снаряжение для работы под водой и провизию. Лучи утреннего солнца осветили на дереве рядом с нами мощную паучью сеть. В центре паутины притаился ее хозяин — золотистый паук-кругопряд. Затем звук ожившего мотора влился в общий хор насекомых и птиц, и мы двинулись, рассекая воды Перла.
Берега реки поросли ниссой, ивами, а вокруг стволов высоких кипарисов виднелись трубчатые лианы, украшенные распустившимися красными цветами. На некоторых деревьях виднелись пластиковые бутылки, служившие указателями, что в этих местах расставлены снасти на сомов. Мы миновали прибрежный поселок, большинство домишек, в котором имели жалкий, запущенный вид. Рядом с ними покачивались на воде челноки-плоскодонки. С ветки кипариса на нас с равнодушным спокойствием взирала голубая цапля, а под ней на бревне нежилась на солнышке желтобрюхая черепаха.
Я захватил с собой чертеж Рэймонда Агуилларда, но только со второй попытки нам удалось отыскать указанную им протоку. На входе в нее тесно росла нисса, а ясень клонился над водой почти полностью перегораживая проход. Дальше по каналу ветви деревьев гнул своей тяжестью к воде бородатый мох. Свежий запах живых растений мешался со стойким духом гниения. Искривленные древесные стволы в окружении ряски казались памятниками на зеленом пьедестале. Я заметил с восточной стороны серый купол хатки бобров, а неподалеку от нас грациозно скользнула в воду змея.