Все мы люди
Шрифт:
– Я не хочу видеть тебя висящим надо мной ближайшие шесть месяцев, – ответил Дортмундер.
– Ах, не волнуйся, – успокоил его убийца. – Ты не увидишь меня больше никогда, потому что достаточно будет опустить большой палец вниз и пристрелить тебя на расстоянии, – ухмыляясь, он вынул правую руку со своего кармана, пустую. Он изобразил пальцами выстрел, направив их прямо в лицо Дортмундера, прищурил один глаз, оскалился, посмотрел на вытянутую руку и сказал:
– Бах. Я в этом профессионал.
Так или иначе, но Дортмундер поверил ему. Он уже знал, что сам он был определенным типом
– Хочу сказать, – начал он, – что не собираюсь ничего делать с той картиной, кроме как держать ее у себя, затем отдать ее Чонси. Импровизации – это не мой метод.
– Хорошо, – ответил убийца с доброжелательной улыбкой. – Мне нравиться получать деньги и ничего не делать. Пока, – и, отойдя немного, он резко повернулся. – Не упоминай об этом Чонси.
– Не должен?
– Он не хотел, чтобы я встречался с тобой, но я подумал, что мы все же должны побеседовать разок, – ухмылка мелькнула на его лице. – Я люблю видеть моих людей, – сказал он Дортмундеру.
Его глаза сверкали, затем он отвернулся снова и ушел прочь. Дортмундер смотрел ему вслед. Высокий и худощавый, черный, тело немного искривлялось, когда он ступал на свою хромую ногу и обе его руки находились теперь в карманах. Дортмундер почувствовал, как слабый холодок пробежался по его спине. Теперь он понял, что Чонси имел в виду, когда назвал его не опасным. Это потому, что он имеет того парня для сравнения. «Хорошо, что я честный человек», – пробормотал он про себя и пошел домой, где застал Келпа и Марча, и Чефуика, и Балчера, и Мэй, которые ждали его в гостиной.
– Дортмундер!
– Джон!
– Ты сделал это! Я знал, ты сможешь!
Они поздравляли его и похлопывали по спине, а он отдал им бурбон Чонси, затем все вместе присели с бокалами полными потрясающего напитка, почти стоящего тех неприятностей, которые он доставил ему.
– Как ты сделал это? Как ты выбрался? – спросил Келп.
– Ну, я спустился на самое дно лифтовой шахты, – начал Дортмундер, – а затем… – он остановился, пораженный неясным предчувствием беды. Посмотрел на внимательные лица, которые выглядели более застывшими, чем внимательными. Одежда Балчера и Келпа был в полном беспорядке, у Келпа проступали синяки под глазами. В комнате воцарилась невероятная напряженность.
– В чем дело? – спросил он.
– Джон, расскажи нам как ты вышел из шахты, – попросила Мэй.
Он хмуро взглянул на Мэй, сердито посмотрел на остальных, прислушался к тишине и понял. Глядя на Келпа, он спросил:
– Где она?
– Теперь, Дортмундер… – начал Келп.
– Где она?
– Ах, дорогой, – произнес Чефуик.
– Была потасовка в театре… – начал рассказывать Марч.
– Это была не наша ошибка, – прервал Келп.
Даже Тини Балчер выглядел пристыженным. Он сказал:
– Это была просто одна из тех вещей.
– ГДЕ ОНА?
Напряженная тишина. Дортмундер смотрел на то, как они все опустили глаза в пол и, наконец, Келп ответил ему тонким голосом:
– Мы потерял ее.
– Вы потеряли ее, – повторил Дортмундер.
Затем
– Джон, могу я освежить твой дринк?
Дортмундер покачал отрицательно головой. В нем уже не было прежнего жару.
– Нет, спасибо, Мэй, – только и сказал он.
– Можем ли мы еще сделать что-нибудь? – спросил Келп.
– Если вы не возражаете, – сказал им Дортмундер, – я хотел бы некоторое время побыть один.
– Это не было чьей-либо ошибкой, – произнес Келп. – Это действительно не было.
– Я не виню тебя, – успокоил Дортмундер и, как ни странно, это была правда. Он никого не винил. Злой рок схватил очередную жертву. – Я просто хочу побыть наедине с собой и подумать, как я хочу прожить свои шесть месяцев жизни.
Второй хор (припев)
Глава 1
Среди радостных толп покупателей в преддверии Рождества Дортмундер выглядел совершенно мрачным, этакий зануда отравляющий праздник для Санта-Клауса. Когда он стоял в отделе парфюмерии в Мэйси, над его головой проплыл воздушный шар с надписью HUMBUG. Взгляд, который он бросил на продавщицу, можно было назвать взглядом больного желтухой.
– Что это?
Девушка держала крошечный стеклянный флакон в форме торшера без абажура 1920 года производства, заполненный на восемь унций, с плоским, как блин дном и длинным тонким горлышком, которое заканчивалось пульверизатором.
– «Ma Folie», – ответила девушка. – Это Франция.
– О, да?
– Это означает Моя Фолли.
– Твоя, хммм? Позвольте мне еще раз вдохнуть аромат.
Продавец уже брызнула немного на свое запястье и послушно протянула руку в сторону Дортмундера. Ему казалось странным наклоняться и обнюхивать чужое женское запястье, худое с бледно-серой кожей, тонкими голубыми венами. И все, что узнал Дортмундер после того, как понюхал – запах был тот же, что и в первый раз, аромат был сладким.
Он не смог бы отличить Ma Folie от персикового бренди.
– Сколько это стоит?
– Двадцать семь пятьдесят.
– Двадцать семь пятьдесят долларов?
– Иностранную валюту можно обменять на шестом этаже, – ответила она.
– У меня нет иностранной валюты, – хмуро сказал Дортмундер.
– Ой, извините, я подумала… ну, в любом случае. Это стоит двадцать семь долларов и пятьдесят центов.
– Я должен «сделать» этот магазин, – пробормотал Дортмундер и повернулся, чтобы осмотреться обстановку вокруг. Клиенты, выходы, эскалаторы – не должно составить труда, но от этого, конечно, было бы мало проку. В магазине находились полицейские, ТВ с полной зоной охвата, камеры видеонаблюдения, в общем, всевозможные виды защиты. А наличные деньги будут храниться в офисах наверху, поэтому ты никогда не сможешь выбраться из здания, даже если получиться ограбить кассу.