Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми
Шрифт:
Именно для того, чтобы пробудить в слушателях чувства, Фойер вводит в игру пятисоткроновую купюру. Но заметить сигналы недостаточно — нужно их еще и правильно интерпретировать.
— Однажды я дал маху. Я, как обычно, отвернулся, и один из четырех участников спрятал в карман деньги. После чего я повернулся к участникам и спросил одну из девушек: «Деньги у вас?» Она на долю секунды отвела взгляд, но потом вновь посмотрела на меня и сказала: «Нет». Ага! Она сначала отвела глаза, а потом еще и запнулась! «Вы лжете. Деньги у вас!» — заявил я. И ошибся. Купюра лежала в кармане у мужчины, который стоял рядом с девушкой. Я подумал, что она отвела взгляд, чтобы глаза ее не выдали, а на самом деле она просто машинально
По мнению Фойера, внимательность никогда не помешает — благодаря ей мы, например, можем разглядеть отвращение на лице собеседника. Да, это наблюдение не из приятных, зато полезное.
— Лично я постоянно вижу вокруг фальшивые улыбки, но тут уж никуда не денешься — таковы нормы общественного поведения.
Порой Фойер встречается со своими студентами и после завершения курса. Они редко хвастаются успехами в разоблачении лжи, но зато утверждают, что начали лучше разбираться в чужих чувствах. Иначе говоря, теперь они не только легче распознают ложь, но и стали более чуткими. А замечая чувства других, начинаешь лучше разбираться в своих собственных.
— Ты понимаешь, на что реагируют другие, видишь, что происходит, обращаешь внимание на собственную реакцию, — объяснил Фойер, — и таким образом учишься находить закономерности.
Судя по всему, нам придется смириться и признать, что мы никогда не сможем со стопроцентной уверенностью распознавать ложь. И технологии здесь тоже бессильны. Мы, конечно, можем поставить себя на место другого человека и хотя бы отчасти понять его мотивы и настрой, однако похоже, что социальные навыки в одинаковой степени помогают и врунам, и тем, кто пытается распознать их ложь. Порой даже кажется, будто способность убедительно врать и способность сочувствовать и общаться — две стороны одной медали.
Когда живешь среди других, приходится мириться с необходимостью время от времени лгать: не каждый обрадуется, узнав, что мы на самом деле думаем о его манере одеваться или музыкальных пристрастиях. А без неискренних, но вежливых улыбок мир выглядел бы намного хуже. Наш внутренний детектор скорее настроен на распознавание эмоций, нежели на поиск истины. Это означает, что в ситуациях, связанных с чувством вины и правосудием, наши социальные навыки вполне могут нас подвести. И самое главное: даже если бы мы умели читать чужие мысли, ложь распознать нам все равно не удалось бы, ведь лжецы и сами не всегда знают, что говорят неправду. Значит, первый разумный шаг — это признать несовершенство собственной проницательности и смириться с тем, что мы часто становимся жертвами самообмана.
Искусство
Искусство подделки — Мона Лиза — Бельтракки — Фальшивый Вермеер — Искусство и эволюция — Уличные музыканты — Скандал с Milli Vanilli — Автотюн — Энди Уорхол — Обманчивый материал — Придуманное качество — Копия и подлинник — Марсель Пруст — Идеальные подделки — Ощущение подлинности — Личный театр
На стенах возле лестницы развешаны картины. Чего здесь только нет! Только почему-то никто и внимания не обращает
— Человеку неопытному кажется, что перед ним подлинники. Вот эта, — Юханнес Рёд показал на картину Круга, — появилась у нас при расследовании дела Ольсена-Вистхюса. В начале 1980-х этот респектабельный предприниматель занимался покупкой и перепродажей произведений искусства, а конец его деятельности положила именно эта картина. Копию одной из работ Круга наш предприимчивый торговец приобрел в лавке дрезденского антиквара за 3000 или 4000 крон. Ольсен-Вистхюс сам подделал подпись и немного подреставрировал полотно. Спустя какое-то время антиквар из Дрездена приехал по делам в Осло и пошел прогуляться. Каково же было его удивление, когда в одной из художественных галерей он обнаружил свою картину! Вот только стоила она теперь 300,000 крон. К расследованию подключились тогда полицейские и сотрудники Национальной галереи.
Юханнес Рёд, автор книги «Подделки» (Falsk; 2000), был в то время хранителем Национальной галереи. Ему приходилось постоянно работать с подделками, и это полотно — лишь одна фальшивка из множества ему известных. Он показал мне на небольшой участок в нижней части картины — фон там был намного светлее.
— Видите? Простейший классический способ: покупаешь копию, добавляешь подпись, и подделка готова!
Всего-то и нужно, что сделать пару росчерков кистью, — и подлинник всего за пару минут превращается в подделку. Теперь распознать ее могут только эксперты уровня Рёда. Лично я трижды останавливался возле «Моны Лизы» в Лувре и, хотя и всматривался в картину намного пристальнее большинства посетителей музея, все равно не мог с уверенностью сказать, что там, за пуленепробиваемым стеклом, висит оригинал, а не подделка. И тем не менее, оказываясь в Лувре, я непременно захожу взглянуть на нее. Я все еще лелею надежду разглядеть однажды то, что делает подлинник таким уникальным и непохожим на миллионы растиражированных по всему миру репродукций.
Большинству из нас приходится верить на слово экспертам, имеющим достаточный авторитет, чтобы вынести суждение о подлинности картины. Однако объектом искусствоведческих расследований становятся не только подделки. Порой статус меняют картины с ошибочно установленным авторством. На протяжении нескольких столетий картина «Мужчина в золотом шлеме» считалась величайшим полотном Рембрандта, самой ценной картиной Берлинской картинной галереи и своеобразным художественным ответом Лувру с его «Моной Лизой».
— В мою бытность студентом «Мужчину в шлеме» считали знаменитейшей картиной Рембрандта, — говорит Нильс Ольсен, руководитель отдела Норвежского национального музея. — Это чудесное полотно, очень типичное для Рембрандта, с такими светлыми бликами на темном фоне. Помню, лекторы всегда подчеркивали идеальную комбинацию золотистых и темных тонов на этом полотне. Вот, смотрите сами.
Ольсен подвел меня к компьютеру и показал на экран. Передо мной возникло знакомое, изборожденное морщинами лицо. Задумчивость, опущенный взгляд... Первое, что приковывает внимание, — это золотой шлем. Он словно светится в темноте и кажется объемным. Тот же эффект наблюдается на другой знаменитой картине Рембрандта — «Ночной дозор».