Всё на земле
Шрифт:
Глядел Насонов на пальцы начальства, вроде бы бездумно перебиравшие лежащие на столе бумаги, и пытался прикинуть, что может быть? Выговор без занесения— нет, тут не вытанцуешь! Как бы строгачом не запахло… Ой-ей, не нравится ему красное пятно, которое появилось на щеке Рокотова. И глаза кровью наливаются… Да что он так? Или впервой слышит про такие штуки? Ну покричит Дорошин, ну арбитраж привлечет. Ну возьмут с Насонова стоимость свинарника… Так ведь не в деньгах дело. Он готов три стоимости этого самого свинарника отдать, слава богу, урожай в прошлом году, в отличие от других хозяйств района, более или менее неплохой взяли. Дело в том, что строителей, подрядчиков найти сейчас невозможно. А Дорошин построил своими силами. У него стройуправление—
— Так что мне говорить? — Насонов честно глядел в глаза Рокотову. — Готов понести ответственность… Хотя прошу учесть, что не для себя делали все… Для общества… Дорошину этот свинарник — раз плюнуть. Он такие объемы строит.
— Поговорим на исполкоме, — сказал Рокотов. — Можете быть свободны.
Насонов поднялся, сокрушенно вздохнул; почесал затылок, пошел к двери. Чувствовал на спине своей взгляд секретаря, поэтому, прежде чем выйти, головой покачал, будто осуждая себя: «Ах ты, старый, ну как же ты проморгал такое дело, а?»
А в приемной, присев на диван, прикинул: «А ничего… Вроде и полегче стало. Пусть теперь у Рокотова голова болит. Кисляков из «Салюта» небось позавидует… А то донимал все: «Землицу за свинарник уступил… Хозяин». А теперь как узнает, что придумал Насонов, небось позвонит с извинениями. А вдруг все ж оттяпают землю? Ведь у Дорошина бумага с печатью. Какое ему дело до того, как решали вопрос? Основание имеется? Согласие колхоза. Одна надежда на законника Рокотова. Ох и закрутил ты историю, Иван Иванович… Но, с другой стороны, если б знать, что удастся Рокотову дело с пастбищными землями? А с Дорошиным у них уже стычка состоялась. Иначе не было б днями звонка Павла Никифоровича. Ночью, когда люди добрые уже сны двадцатые видят… Никак часа в три ночи. Вскочил тогда Насонов от резких звонков, лапнул по столику, отыскивая трубку телефонную… А в голове уже варианты: пожар на откормочнике — сухота стоит жуткая три дня… Падеж на свиноферме — рыбу с душком вчера завезли, а ну как отравились свиньи? Или еще хуже — инфекция какая… Не дождался, пока собеседник слово скажет, почти закричал: «Ну, что там, говори!»
А в трубке, сквозь легкий треск, полунасмешливый голос Дорошина:
— Во-во, не спишь спокойно… Чуешь грех на душе?
— Никак ты, Павел Никифорович?
— Я. Ты что ж это, Ванька, со мной комедию ломаешь?
— Я? Да бог с тобой?
— Ты чего ж это через Рокотова норовишь опять идейку свою протолкнуть? Насчет бросовых земель?
— Не было такого, Павел Никифорович. Ей-богу, не было.
Дорошин покашлял:
— Ладно, не заливай… Только помни, пустые хлопоты. Ты меня знаешь. Ежли со мной человеком быть, так и я человек. А по другому закону жить не хочу. Ясно выражаюсь?
— Да уж куда ясней… — хмуро признал Насонов.
— Вот и гляди, — почти добродушно посоветовал Дорошин. И добавил: — Карасей в пруду еще не дергал?
И пошел у них мирный разговор относительно карасей и того, какой все-таки отдохновительный момент для руководителя рыбалка, ежли она организована со знанием дела. И тут же договорились, что днями Дорошин с ребятами выскочит в гости к Насонову и они доброй компанией посидят за удочками и обговорят кое-какие деловые вопросы относительно газовой магистрали, которую надо подбросить к двум селам колхоза. И Дорошин добавил, что визит этот будет только после того, как решатся на исполкоме общие вопросы, и Насонов уловил, что Павел Никифорович все ж побаивается за окончательный исход дела. И эта тщательно скрываемая неуверенность Павла Никифоровича и поздний ночной звонок больше всего убедили Насонова, что не все удачно складывается у всесильного Дорошина с его выдвиженцем.
И еще одно обстоятельство было в активе у Насонова. Докторша Вера Николаевна… Ай да секретарь… Таки приметил лучшую девку в колхозе. И кого думал провести? Старого, опытного охотника, который все следы на территории колхоза распутать в два счета может.
Давеча нанес визит Насонов в больницу колхоза. Походил по двору, пощупал пальцем краску в коридоре, а потом прямо в кабинет к Вере Николаевне, которую много лет знал как Верку, поначалу худую и молчаливую— подростка-девчонку, а потом как первую в селе девушку-певунью, подругу Ольги, дочки своей. Планировал Насонов хитрую комбинацию, надеясь задержать в колхозе Виктора Николаевича — выпускника сельскохозяйственной академии, отработавшего в колхозе два года и уже вострившего лыжи в родные тамбовские края. А парень был деловой, и Насонов прикидывал, что неплохо было бы оженить его на бойкой докторше и таким образом привязать к колхозу. Свел их как-то вместе, да дела не получилось. Тогда решил председатель наказать непокорную девку и отказался отдать больнице старый сарай в больничном саду, который Вера Николаевна планировала под склад инвентаря. А тут, прознав про ее знакомство с Рокотовым и очень перспективные отношения, решил круто изменить политику и, зайдя в кабинет, начал разговор не традиционным приветом от Виктора Николаевича, который сохнет по докторше с того момента, как увидал ее, а с сообщения, что решил он окончательно и бесповоротно отдать сарай больнице, потому что видит все трудности, стоящие перед сельской медициной в ее благородном деле.
И не успела докторша опомниться от столь многообещающего начала, как Насонов уже энергично одобрил ее отношение к Виктору Николаевичу, который и видом неказист и стеснителен, будто девок в своей жизни не видал, и хоть агроном из него получается настоящий, замуж-то за него выходить не председателю, а девке. Значит, по всем статьям получается, что выбирать дорожку в этом важном деле — прямое право самой Веры Николаевны, которая верно смотрит на вопросы жизни и кое в чем так разумно все распределила, что даже он не сразу ее понял. И хотя докторша глядела на него непонимающими глазами, он подмигнул ей заговорщицки и сказал, что она должна быть патриоткой своего села, которому угрожает снос, и что только самый черствый, бездушный человек смог бы отдать для этой чертовой ямы такую красоту, и что коли она посодействует делу сохранения села, так ей благодарные сельчане спасибо за это скажут.
Проницательным человеком считал себя Насонов, а тут даже он диву дался. Ну и выдержка у девки. Хоть бы глазом моргнула. На лице удивление, глядит так, будто он с луны свалился или предстал перед нею в непотребном виде. Вот артистка. Однако ушел он в уверенности, что теперь у него могучий союзник в лице Веры Николаевны. И когда решал вопрос с явкой к Рокотову с повинной, учитывал и этот фактор…
Да, сидеть долго здесь, на диване в приемной, было ни к чему. Вот-вот могла прийти секретарша, и Насонов и этом неприятном случае выглядел бы в ее глазах совсем не так, как хотелось. А ему еще думалось о том, что надо б в исполкоме побывать да с председателем парой слов перекинуться. Ох, что же будет нынче, что же будет?
2
Гуторов постучал карандашом по столу:
Товарищи члены исполкома, прошу высказываться. Дело важное, и со временем у нас туговато.
Дорошин рисовал на бумажке квадратики, кружочки, треугольнички — почти пол-листа заполнил всяческими геометрическими фигурами. Хоть и старался держать себя в руках, а волнения скрыть не мог. Как оно выйдет, дело-то? Обычно это формальность просто. Самое главное — уломать колхозников, чтоб они вынесли решение, а уж потом все проще. Этот этап им, Дорошиным, пройден успешно.