Все не случайно

Юнина Наталья

***

Когда я еще ощущал себя таким дебилом? Да, пожалуй, никогда. Такое бывает разве что в дешевом фильме. Натягиваю на себя одежду под зорким глазом смазливого придурка. Может он педик? Дебил, трусы реально с оленями.

— Может хватит на меня пялиться?

— Я оцениваю масштабы Наташиного счастья, — хотя, о чем я говорю, какой педик, если он сестру целует в губы, просто извращенец. Эта тоже хороша, оперлась на подоконник и, прикрыв руками лицо, смеется. — Наташа, дуй танцевать на столе.

— Артем, ну хватит, надень уже штаны, — наконец подключается

Наташа.

— Вот именно, хватит оленями светить, — поддакиваю я.

— Я вообще-то за компанию, как чуял надо поддержать человека, но раз всех смущают олени, придется одеваться обратно, — этот идиот берет одежду и идет в гостиную.

— Ты уверена, что он родной только по отцу? Мне кажется, он как раз от твоей матери. Неадекватная семейка.

— Это ты еще бабулю не видел, про папу умолчу, он тебя вообще закопает.

— Мне этих хватит, спасибо. Что это вообще было? Неужели не сказать, что ты не одна и все? Тебе сколько лет, позорище?

— Тогда бы я проиграла спор и мне пришлось бы танцевать на столе.

— Если я правильно понял, ты и так его проиграла.

— Ну прости, кстати, я правильно поняла, что шкаф оказался вместительным?

— Охренительным. Я, конечно, не спец, но, мне кажется, Боня сейчас наделает тебе лужу, она ищет место.

— Черт, точно! Я сейчас оденусь.

— Общайся с братцем извращенцем, я сам ее выгуляю, — иду в коридор, попутно смотря на братца.

— Только не говори, что ты уходишь, мы же толком не познакомились.

— Думаю, это не последняя наша встреча и, судя по тому, что ты знал, что я здесь, знаешь ты значительно больше, чем я.

— Точно. Тогда до встречи, Максим, — цирк, самый настоящий цирк! Беру поводок, надеваю на собаку и выхожу на улицу.

Наверное, со стороны это действительно смешно, и я бы тоже посмеялся, будь не я в главной роли. Ладно, чего беситься зря, ничего такого не произошло. Хотя, семейка действительно уникальная, удивительно, как это еще Наташина мать, увидев меня в магазине, не вставила люлей? На ее месте я бы, если честно, был бы не рад встретить самого себя. Как никак дочь попала в больницу не от того, что куличики со мной пекла. Ладно, это все в прошлом, сейчас бы настоящее не похерить. Беру трубку и набираю Олега.

— Привет, ты в офисе?

— Да.

— Меня не будет неделю, может чуть больше, ты не против? Справишься?

— Ты что опять бухать начал?!

— Что ты мелешь? Я хочу на море слетать. С Наташей. Скажем так, закрепить перемирие.

— Ясно, ну хоть что-то хорошее. Лети, конечно, только потом поменяемся местами. Я тоже хочу бока погреть.

— Договорились, — сбрасываю звонок и смотрю на собаку. Блин, Боня! А ее куда деть? Может братцу извращенцу подсунуть? Нет, он же неместный, придется Вике.

— Только не говори, что ты обижаешься, — слышу позади голос Наташи.

— Если бы я обижался, то явно не выгуливал бы сейчас собаку.

— Это хорошо, прости за этот спектакль. Артем… он такой шутник, в общем он, ну такой.

— Станцевала на столе?

— Нет, он сжалился надо мной.

— Слушай,

я вот что подумал, только ты не отказывайся. Давай слетаем на море, Боню оставим Вике, я с Олегом договорился, ты свои тексты можешь там если что поделать или отпуск взять. Ты как? — стоит и пялится на свою новую машину, только не отказывайся.

— Я, ты и море? — киваю. — Я согласна.

— Отлично, тогда выберем сегодня маршрут. Ты серьезно собралась ездить на машине?

— Да, а что?

— Да ничего. Просто в реале ты хреново водишь, я тебе сделал комплимент, не соответствующий реальности, и для твоей же безопасности лучше не садиться за руль.

— Что за бред? Я просто плохо паркуюсь.

— И не только. Все, я тебе указывать ничего не буду, просто советую отдать этот подарок.

— Ни за что. Я буду водить.

— Хорошо, только давай не ссориться.

— Попробуем.

Глава 29

Чувствую, как ко лбу прикасается рука, а потом Наташа пихает градусник мне в подмышку. Открываю глаза и противный свет бьет в глаза. Черт, когда меня так в последний раз сносило наповал? Кажется, в глубоком детстве.

— Чего ты так смотришь?

— Странно видеть тебя таким. Невольно вспоминается стишок о муже с тридцать семь и два. Знаешь, — ложится рядом со мной. — Я терпеть не могу болеющих мужиков. Сначала папа с извечно страдающим лицом, как будто у него не насморк был, а агония. Следом Артем и вечно трясущаяся мама, не знающая кого больше пожалеть. Никогда не понимала ее, мне же хотелось взять подушку и придушить их обоих. Да, да, я плохая. А вот теперь я, кажется, понимаю маму, тебя мне совсем не хочется душить, наоборот, так и тянет пожалеть, красный нос намазать мазью и шарфиком укутать. Не для того, чтобы задушить, а, так, с заботой.

— Прекрати меня смешить.

— Я серьезно говорю. Тебе уже лучше?

— Определённо лучше, чем пять часов назад.

— Ты в курсе, что испортил наш отдых?

— Прости, но думаю лучше, что это случилось здесь, а не там.

— Это точно. Нафиг ты мне на море сдался больным? Но все равно ты редиска, когда мы теперь сможем полететь?

— Уже не знаю, ближе к лету, я скоро открываю новый проект.

— Как новый? — с жутким разочарованием в голосе произносит Наташа. — Ну а того разве не хватит?

— Если ты говоришь о том проекте, который мы спасали перед новым годом, то он потерпел крах четвертого января.

— Я не знала. Бедненький мой, как же ты это пережил?

— С твоей помощью хорошо.

— С моей? Это как?

— Одно замещает другое, я был так зол из-за твоего ухода, что мне было по хрен на проект. Желание задушить тебя перевешивало страдания по потерянным деньгам.

— Островский, так это что получается я твоя спасительница? — достает градусник и наигранно цокает. — Тридцать восемь и девять. Максим, может врача вызовем, не сбивается, — вполне серьезным голосом произносит Наташа. — В твоем возрасте это опасно для сердца, я в программе слышала.